История твоего «Я». Вся правда о deepfake - Андрей Владимирович Курпатов

В целом же теория высшего порядка – всё тот же картезианский театр, что и любая другая. Хотя для разнообразия можно, например, представить себе мысли второго порядка как Центр управления полётами.

Космические корабли бороздят просторы вселенной, а кто-то сидит в Центре управления и управляет тем, что происходит на борту: процессами памяти, внимания, принятием решений и т. д.

Кто «рулит» этим процессом – не объясняется. А потому мы снова возвращаемся к старому вопросу о режиссёре и зрителях в зале…

Третья теория – «теория предиктивного (прогностического) кодирования» (ТПК). Теория модная, по-своему интересная, и над ней работает сейчас множество замечательных исследователей: Энди Кларк[123], Якоб Хохви[124], Томас Метцингер[125] и т. д.

Самым цитируемым является британский нейробиолог Карл Фристон[126], который разработал математическую модель, основанную на уже упомянутых нами байесовских вычислениях.

Согласно ТПК, наш мозг создаёт многомерную модель реальности, что позволяет ему предсказывать то, что будет происходить в каждый следующий момент времени.

Сознание же, согласно ТПК, активизируется в тот момент, когда прогноз, сделанный мозгом, оказывается ошибочным. Ошибка заставляет наше сознание, так сказать, очнуться от забытья автоматизмов, осознать происходящее и, возможно, подправить модель.

Впрочем, о том, что именно так работает мышление, писал ещё наш замечательный Лев Семёнович Выготский почти 100 лет тому назад. Цитирую по памяти: «Мысль возникает там, где мы наталкиваемся на препятствие».

Но дело даже не в этом. Как и прежде, остаются открытыми всё те же вопросы… Кто и почему строит эту карту, ведёт нас по ней на автопилоте? Что это за сознательное существо, что вдруг пробуждается, когда автопилот заводит нас не туда? Да и кто вообще нас направил туда, куда мы двигались?

Четвёртая теория – «теория субъективного опыта» (ТСО) за авторством профессора психологии и неврологии Принстонского университета Майкла Грациано[127]. Сначала он сформулировал красивую и основанную на большом массиве нейрофизиологических данных теорию «схемы внимания», а потом уже на её основе объяснил, что представляет собой наше сознание.

Майкл Грациано рассуждает примерно так:

• внимание – это ограниченный ресурс;

• в нашем мозге постоянно происходит множество разных процессов;

• осознавать всё подряд нам нет никакого смысла и слишком расточительно – можно упустить главное;

• решается эта задача с помощью «схемы внимания» – то есть той частью психического процесса внимания, которое себя контролирует и направляет.

Собственно, тут М. Грациано и переходит от внимания к сознанию: когда мы направляем куда-то внимание – на что-то во внешнем мире или в своём внутреннем психическом пространстве, – мы это и осознаём.

И как обычно – следим за руками… Звучит разумно, но непонятно, кто управляет самой «схемой внимания» – гомункулус внутри «схемы внимания»? С другой стороны, а кто всё-таки сознаёт то, что сознаётся сознанием, – всё та же «схема внимания»? Ну тогда мы точно не сдвинулись с мёртвой точки!

Вопросы снова, как вы понимаете, без ответа… «Дух из машины», или «внутренний наблюдатель», или наша душа-гомункулус – как угодно – тут как тут. Вот почему Дэниел Деннет возглавил антикрестовый поход на картезианский театр и жёстко противостоит всяким попыткам коллег провести в этот зал безбилетника по имени «я».

«КСАНФ, ВЫПЕЙ МОРЕ!»

Невозможно представить всё то множество процессов, которые происходят в нашем мозге – буквально сейчас и постоянно. Они буквально несчётны и невероятно разнообразны, хотя все самым теснейшим образом друг с другом взаимосвязаны.

Попытка выделить из нашей психики отдельные психические процессы – память, внимание, зрение или слух, чувства, мысли, волю, личность и т. д. – это лишь языковая игра.

Мы придумали все эти слова, а теперь нервно и безрезультатно разыскиваем в нашем мозге хоть что-то, что, как нам кажется, соответствует тому определению, которое мы придумали этому придуманному нами слову.

Правда в том, что, пытаясь анализировать любой психический процесс, мы уже искажаем реальное положение дел: ни один из психических процессов – от мала (мимолётное ощущение) до велика (например, наше мировоззрение) – не имеет ни начала, ни конца.

Представление, что какой-то психический процесс тут в мозге начался, а тут – закончился, ошибочно. Желая же определить конкретный процесс в мозге, мы попадаем в ситуацию, которая хорошо описывается Эзопом в знаменитой истории про философа Ксанфа.

Ксанф на пьяную голову поспорил с товарищами, что сможет выпить море. Когда он протрезвел, то попросил своего раба Эзопа о помощи, чтобы тот придумал, как не проиграть спор. Эзоп предложил блестящее решение, и мы вполне можем рассуждать в той же логике, говоря о психике.

«Что есть море? – задаётся вопросом Эзоп. – Разве море – это реки, которые в него впадают? Или может быть, подземные источники вод? Или дождь, падающий с неба? Нет, всё это не море. А коли так, то ни реки, ни дождь Ксанф пить не обещался… Поэтому если кто-то сможет отделить „лишнее“, то Ксанф выпьет море».

Так и с психическими процессами – каждый из них обусловлен сотнями миллиардов синаптических связей, которые постоянно меняются – то возникают, то утолщаются, то исчезают, словно их и не было вовсе.

Наша психика – словно то море Эзопа, которое вы не можете отделить от той воды, что его создала и продолжает создавать. Здесь всё связано со всем, и, с другой стороны, нет ничего, на что вы могли бы ткнуть пальцем.

Конкретный нейрон связан с множеством других десятками тысяч синапсов – где-то непосредственно, где-то через два-три «рукопожатия». Работа одних групп нервных клеток зависит от работы других, те влияют на третьи, третьи – на пятых, а пятые – на первых. И так – система с системой, сеть за сетью одна область мозга связана с другой.

Психика, наша личность, сознание или «я» – это не что-то определённое, существующее само по себе, а скорее музыка, создаваемая гигантским симфоническим оркестром, в котором играют миллиарды музыкантов. И у каждого из них – своя партия, свой характер, свой звук, и ни один из них не является нами.

Образы, гештальты, нарративы, которыми полнится наш внутренний мир, – это не «объективное отражение действительности», а, по сути, фантазии нашего мозга на тему происходящего. Фантазии весьма тенденциозные, но для нас абсолютно убедительные, потому что ничего другого у нас и нет.

Нас можно сколь угодно долго убеждать в том, что «цвет» не существует в природе. Но мы просто не можем принять, что это так. Устав спорить, мы, возможно, спросим: «Ну хоть чёрно-белый то есть?» Но в