Советский Кеннеди. Загадка по имени Дмитрий Шепилов - Дмитрий Е. Косырев

Через 5 месяцев руководству Главархива было сообщено, что “исполком Моссовета не имеет возможности предоставить т. Шепилову квартиру большей площади” и рекомендовано рассмотреть вопрос об удовлетворении нашей просьбы за счет фондов, выделяемых Главархиву. Так как эти фонды ничтожны (50 кв. метров на 1972 год) и это ущемило бы интересы других, более нуждающихся сотрудников, я от такого решения вопроса отказался.

Еще через 2 месяца сообщено было по телефону, что Моссовет может предоставить нам “равноценную квартиру”, что снимает вопрос об улучшении и делает обмен лишенным всякого смысла.

Около 35 лет назад, когда жилфонд Москвы был очень беден, мне, как научному работнику и профессору, предоставлена была трехкомнатная квартира, в которой была отдельная комната для научных занятий размером в 31 кв. метр, а на всю квартиру была выдана охранная грамота (копия прилагается)…

Не ставлю вопрос о предоставлении квартиры, подобной той, которую мы когда-то имели. Я не прошу также никаких привилегий на том основании, что (тут Шепилов упоминает про свою военную биографию и ордена)…

Я знаю, что положение с жильем трудное. Я прошу предоставить нам только то, что установлено законом, т. е. норму плюс добавочную площадь, которая положена мне как научному работнику, с 1939 года имеющему звание профессора».

Дальше Шепилов грамотно напоминает насчет установления ему воинской пенсии – успех как стартовая ступень для дальнейших успехов. И подсказывает, как раньше это делал с Гречко:

«Уважаемый Алексей Николаевич! Имея в виду, что я давно работаю в системе учреждений Совета Министров, не сочтете ли Вы возможным дать указание предоставить нам квартиру (если Моссовет не может это сделать из своих ресурсов) из фондов Управления делами Совмина. Просьба в отношении этой квартиры единственная: чтобы в ней была изолированная комната, в которой можно было бы разместить книги и заниматься, и чтобы она была в зоне, недалекой от Библиотеки им. Ленина».

И рядом под копирку такая же бумага глубокоуважаемому Леониду Ильичу, от марта 1973-го. Единственное отличие – упоминание о том, что «в этой квартире я четыре раза получил воспаление легких» и что решение о воинской пенсии было принято «по Вашему указанию».

И еще отличие – «я обратился с просьбой об улучшении жилищных условий к А.Н.Косыгину. Судя по некоторым признакам, Алексей Николаевич благожелательно отнесся к моей просьбе, но прошло шесть месяцев, а ответа я не имею. Уважаемый Леонид Ильич! Зная Вашу загруженность, я не стал бы тревожить Вас, если бы существовал другой реальный путь решения данного вопроса».

Да-да, мы уже сказали, что больше никто во всей огромной стране, даже Косыгин, не принял бы никакого решения о любых просьбах Шепилова, не отфутболив этот вопрос на самый верх.

Итак, квартира. И воспаления легких.

Я ее помню. Я был ею впечатлен так же, как фактом обнаружения собственного деда.

Она была… вертикальной. Выброшенные из квартиры на Ленинском вещи (часть их) туда были втиснуты с использованием всего пространства вдоль стен. Лестничная клетка была перегорожена дверью, и одна стена этого прохода, куда выходили две квартиры, была целиком занята книгами. Не семь тысяч томов, но очень много, до потолка.

И в самой квартире то же самое – все до потолка. Комната бабушки Марьяны была занята двумя громадными платяными шкафами и ее кроватью. А проходная, где помещался сам дед, была очень странной формы, тоже как бы коридор. Там был альков, в нем стояла довольно маленькая и низкая лежанка, на которой дед тем не менее спал всю жизнь, сколько я его помню, – привык. В ногах лежанки было шкафовидное сооружение со стеклом, в ту эпоху оно называлось «горкой», там стояли красивые вещи, которыми в жизни никогда не пользовались. Я водил пальцем по серебряному блюду – и дед говорил: это от Насера. А ковер – от шаха Ирана. Кто такой Насер и где Иран? А тут в ход шел генеральский атлас мира. Размером не то чтобы с меня, тогдашнего, но сопоставимый. Атлас выжил, стоит у меня, не такой уж он большой, ну – в полстола.

В общем, пещера сокровищ.

А еще там были антресоли, громадные как лабиринт, и с детских лет я участвовал в процедуре двигания чемоданов, постоянно. Дед не мог поднимать никаких тяжестей. В знак доказательства – и с гордостью выжившего в невозможной ситуации – показывал мне тот самый жуткий шрам через весь живот, справа… Я залезал наверх по лестнице, орудовал под крышками чемоданов, не снимая их, доставал требуемое.

И еще же были ордена, сверкавшие сталью и бриллиантами. Особенно мне нравился Order of Merit, врученный генералом Паттоном на Эльбе. Целая экскурсия в историю.

А дальше был дико узкий и несуразно длинный коридор, уводивший в кухню. На кухне всякая бакалея содержалась в литровых банках (закрытых пластиковыми крышками). Так в те годы делали все. Но эти банки были разрисованы, все 10–15 штук, неровными и аляповатыми кругами красной краски. Это дед, по умной придумке Марьяны, сидел и рисовал круги кисточкой, когда его в очередной раз снимали и изгоняли – в порядке терапии.

Но я тогда понятия не имел о некоторых иных особенностях той квартиры. В замечательном романе Артура Хейли «Отель» есть такой факт: в каждом отеле обязательно имеется «ха-ха комната», где что-то неизлечимо не так. Туда гостей селят только в крайнем случае, зная, что они будут скандалить.

Шепилову дали «ха-ха квартиру». То ли была некая внутренняя щель от самой крыши, то ли какой-то другой недостаток. Но обои можно было не клеить – отслаивались сразу, за ними была сырость. Исправить ничего было невозможно. В общем, квартира была вечно аварийной, постоянно холодной, заодно – с окнами во двор, на угловую стену. Хотя вид из кухни на синее стекло Бородинской панорамы я очень любил.

«22 ноября 1972 года.

Глубокоуважемый Алексей Николаевич!

Около трех месяцев назад я обратился к Вам с просьбой об улучшении жилищных условий…»

И 18 мая 1973-го – о том же, под копирку, там упоминается, что писал Шепилов Косыгину еще 4 сентября и 23 ноября 1972 г.

«10 сент. 1973.

Уважаемый Михаил Сергеевич! (Не тот.)

Прошло более полутора лет со времени нашего обращения к А.Н.Косыгину о квартире… но положение остается неизменным».

А квартира не давала расслабиться. «После затяжных дождей около половины занимаемой мною площади промокло, отваливается штукатурка, отстают обои».

Шепилов потихоньку показывает зубы: «Хочется думать, что никому не нужно столь затянувшейся