Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь - Николай Сергеевич Асташкин

– Кочетов мне говорит: «Поехали, сейчас буду докладывать министру обороны». И по телефону Язову докладывает: «Товарищ министр, проверял 6‑ю дивизию. Дивизия сдает блестяще – на твердую четверку. Но вот произошло то-то и то-то». Язов, а связь-то хорошая, говорит: «Ставь им двойку!» Кочетов: «Товарищ министр, я двойку поставить не могу. Могу поставить этому подразделению, а дивизии не могу». «Ну, тогда делай что хочешь», – сказал министр и положил трубку.

«Слышал?» – спрашивает у меня Кочетов. «Слышал», – говорю. Кочетов: «Выше тройки не могу поставить». Переделав ведомости итоговой проверки, выезжаем в Легницу на разбор. Зал до отказа забит офицерами. Зачитывают оценки за проверку: летчики – четверка, зенитчики – пятерка, 6‑я мотострелковая дивизия – тройка. И по залу прокатывается смешок: «Хи-хи-хи».

Кочетов: «Комдив, поднимись». Я встал. «Ну, – думаю, – сейчас принародно будет ругать». А он, проведя взглядом по залу, говорит: «Думаете, я не знаю, как у вас обстоят дела? Ворон ворону глаз не выколет! Не я вас проверял. Я проверял эту дивизию, и все внимание обратил туда. Потому что дивизия мотострелковая. Понимаете это? Вы даже представить себе не можете, что такое мотострелковая дивизия. Я не смог в этой дивизии ни одному полку поставить двойку. В моей практике это первый случай! Комдив, спасибо тебе за подготовку дивизии!» Повернулся к командующему и говорит: «Ему давно пора лампасы носить». И мне: «Садись». И все сразу стали меня поздравлять.

После подведения итогов Дубынин мне предложил: «Владимир Васильевич, а на самом деле, покажи этим летчикам, что на вооружении в дивизии стоит. Подготовь такое показное занятие. Мне доложишь, я утвержу». И я показал, что в дивизии имеется: от пистолета до полевой кухни. Летчики удивились: «Это что, все в дивизии есть?» – «Да, все в дивизии». – «И вы это все знаете?» – «Если я не знаю, не знают мои подчиненные, как мы все это будем применять в бою?» – «Вот это да! Никогда не подумали бы, что в дивизии столько техники и вооружения». – «Теперь будете иметь хотя бы представление».

– А с Кочетовым я до сих пор в хороших отношениях, иногда встречаемся, между прочим, – закончил рассказ Владимир Васильевич.

…Первое генеральское звание Владимир Васильевич Булгаков получил в январе 1992 года. Дивизия тогда еще стояла в Польше, а вот государства, интересы которого гвардейцы защищали, уже не было. На просторах бывшего СССР, ставшего в одночасье Союзом Независимых Государств, наступали смутные времена. Личный состав соединения готовился к выводу на территорию России, в Тверскую область, где военнослужащих частей и подразделений, членов их семей ждали новые испытания.

Как гром среди ясного неба

Осенью 1990 года ничто не предвещало катастрофы, наступившей для армии с распадом СССР. После итоговой проверки гвардейцы 6‑й мотострелковой дивизии приступили к подготовке техники, материальной базы к зимнему периоду обучения, ― и тут, как гром среди ясного неба, известие: советские войска выводятся из Польши. Все были в шоке. До этого ни у кого из офицеров даже мысли не возникало, что они покинут территорию этой страны. Причем в такие сжатые сроки и при такой спешке. Но из Москвы пришел приказ: готовить военные объекты к передаче польской стороне.

Как такое могло случиться? Вот предыстория этого политического поражения. В 1989 году в Польше была легализована деятельность профсоюза «Солидарность», состоялись выборы в Сейм и Сенат, на которых ПОРП[69] осталась далеко позади. Президентом вторично был избран генерал Войцех Ярузельский, а правительство впервые возглавил один из лидеров оппозиции Тадеуш Мазовецкий[70], который сразу заявил: «Северная группа войск должна быть выведена до конца 1991 года». Лех Валенса, как руководитель «Солидарности», был также настроен против пребывания наших войск на территории Польши. Его идея «освобождения от советского гнета» передалась широким массам польского населения, поддерживавшим это движение. Страну захлестнули многочисленные митинги и акции, направленные на противодействие воинским коллективам СГВ.

В сентябре 1990 года в ноте на имя посла СССР руководство ПНР выразило желание провести переговоры о выводе советских войск. 15 ноября 1990 года эти переговоры начались в Москве. Поляки добивались, чтобы войска не просто покинули территорию страны, а все военные объекты передали польским властям в пригодном для эксплуатации состоянии. Кроме того, они должны уплатить компенсацию за транзит (в том числе транспортировку выводимых из Германии частей и подразделений), а также использование своей территории и нанесенный экологический ущерб. Сами же, как показали дальнейшие события, не вложили в обустройство выводимых частей ни злотого.

На переговорах руководство СССР вело себя непоследовательно, сдавая одну позицию за другой. В результате войска остались, что называется, при своих интересах. Прежде чем уйти, они должны были отремонтировать все здания, провести на полигонах рекультивацию почвы, убрать мусор, сдать металлолом и так далее. Но средств на эти работы выделять никто не собирался. Зато появился приказ, что каждый командир части или соединения должен получить справку об отсутствии претензий со стороны поляков к оставляемым зданиям, сооружениям и территориям.

Какой же «трофей» в результате соглашательской политики руководства СССР получали поляки из рук освободителей Европы от фашизма? Так, на 1 января 1990 года Советской армией в Польше использовались 3800 арендованных и 2717 построенных советскими солдатами объектов. В распоряжении наших военных находились 13 аэродромов, 23 железнодорожные ветки и морских причала[71]. Да, неплохо нажились поляки на «щедрости» советских политиков «эпохи Горбачева».

Претензии поляков

В начале 1991 года для решения вопросов, связанных с выводом войск, проводились десятки совместных совещаний. На них разгорались дискуссии, которые всякий раз упирались в деньги. Поляки утверждали, что части и подразделения СГВ якобы нанесли их лесам, дорогам и мостам огромный вред, за который нужно заплатить сполна. Вспоминая те дни, Владимир Васильевич рассказывает:

– Поляки прицепились ко мне за танковые дороги, говорили, что они у них предназначались для пожарных машин, а мы их танками разбили. И поставили вопрос ребром: или оплачивайте нам их ремонт – или не получите справку о сдаче этих объектов. И выдали мне смету на 16 миллионов долларов США. Я, естественно, доложил командующему. Дубынин спросил: «Что будем делать?» Я предложил такой вариант. Вывожу инженерно-саперный батальон и все саперные роты на полигон, провожу там рекогносцировку, определяю, какая нам нужна техника, и своими силами восстанавливаем дороги. Командующий утвердил это решение. А перед встречей с ним я переговорил с начальником инженерной службы подполковником Степановым. «Анатолий Андреевич, – говорю