Командующий Владимир Булгаков. По заслугам и честь - Николай Сергеевич Асташкин

Наблюдая за саперами, поляки лишь посмеивались. Они даже предположить не могли, что мы восстановим все дороги! На это, правда, ушло без малого год. Экскаваторы, самосвалы в частях были, а вот с бульдозерами и катками возникли проблемы. Выручила, правда, дорожная служба группы – выдала нам и бульдозеры, и катки. И мы полностью отремонтировали дорожную одежду, причем с соблюдением всей технологии.

Короче говоря, остается пару дней до сдачи, звонит Дубынин: «Слушай, Владимир Васильевич, как у тебя с дорогами? Ты не забыл, что послезавтра нам их сдавать?» «Да все работы уже закончили, – отвечаю. – Я лично проехал по дорогам». «Давай так, – продолжает он. – Я сейчас прилечу и сам все посмотрю. И дай мне не уазик, а «Волгу»: если я на ней везде проеду, тогда буду спокоен». «Хорошо», – говорю. И он, проехав по дорогам на «Волге», сказал: «Нормально».

И вот стоим на полигоне, ждем комиссию. А на площадке в линейку выстроились «Волги». Даже такая мелочь, как машины под комиссию, у Дубынина была продумана. У нас ведь как иногда бывает? Приезжает в дивизию комиссия – и под каждого проверяющего давай машину. А командиры и какие-то начальники остаются без транспорта: им нужно работать, а они без «колес»! Дубынин распорядился, чтобы в каждой дивизии или бригаде под комиссию были зарезервированы легковые машины – «Волги», как правило. Все они использовались по прямому назначению и только с разрешения начальника штаба группы. Учет километража там был строжайший.

Эти-то «Волги» мы и выгнали на полигон. А комиссия подъезжает на уазиках. Дубынин говорит: «Пересаживайтесь в «Волги», – и показывает рукой в сторону наших машин. – А можете ехать на своих «полонезах»[72]. «Так по танковым же дорогам поедем», – недоумевают поляки. «Не волнуйтесь, – успокоил их командующий. – Мы проедем везде, где вы скажете».

Проехали, посмотрели. Поляки подходят к Дубынину и просят: «Товарищ командующий, можно мы сделаем торжественный ужин для саперов, которые здесь работали?» Он говорит: «Пожалуйста». Они накрыли столы: для офицеров поставили спиртное, для солдат – лимонад, ну и закуски там разные. Каждому солдату и офицеру вручили ценный подарок. Поляки были поражены тем, что наши саперы так здорово все сделали!..

Железная логика Дубынина

19—21 августа 1991 года в Москве случился путч, и поляки резко поменяли отношение к советским воинам. Они стали следить за ними, контролировать, по каким маршрутам передвигаются военные машины.

– Тогда, помню, везде появились портреты Пилсудского[73], – вспоминал Булгаков, – которого в Польше возвели почти что в ранг святого. Часто от поляков приходилось слышать такую фразу: «Вот вы, русские, превозносите своего Тухачевского, говорите, что он великий военачальник, стратег, а наш Пилсудский оказался умнее, и в 1920 году разбил войска Тухачевского на Висле»[74]. Польские офицеры, с которыми мы дружили, дистанцировались от нас…

Путч напугал поляков. Они потребовали скорейшего вывода Северной группы войск с территории страны. Причем польский Сейм принял решение о взимании налога с каждого военного эшелона в размере одного миллиона долларов. Это, естественно, возмутило командующего СГВ генерал-полковника Виктора Дубынина. Пренебрегая всеми дипломатическими нормами, он обратился к польским парламентариям непосредственно с трибуны Сейма. Виктор Петрович напомнил политикам, что советские воины не «оккупанты» и не «захватчики», как их часто выставляют в польских СМИ. «Наша армия, – говорил Дубынин, – была для Польши освободительной и положила более шестисот тысяч своих солдат на этой земле, помогая соседям в годы войны с Германией». И призвал поляков к совести. После его эмоциональной и праведной речи члены парламента все как один встали и долго аплодировали, а решение о налоге было отменено.

– Да, командующий умел отстаивать интересы государства, – заметил Булгаков. – Не раз приходилось видеть его выступления в сейме, польском правительстве. Нас, командиров, он всегда брал на эти совещания, чтобы мы были в курсе. Мы ведь полякам сдавали наши городки. На этих совещаниях такие баталии шли!..

С Дубыниным Булгаков познакомился летом 1979 года, когда после академии БТВ приехал в Уречье принимать должность начальника штаба 93‑го танкового полка. Виктор Петрович был тогда заместителем командира 29‑й танковой дивизии, в состав которой этот полк входил. Затем их пути разошлись: майора Булгакова перевели в Уручье, в 356‑й мотострелковый полк, а полковник Дубынин принял под командование 8‑ю гвардейскую танковую дивизию (г. Марьина Горка). Через шесть лет сослуживцы встретились в Афганистане: генерал-майор Дубынин был заместителем командарма, а подполковник Булгаков – советником командира 2‑й пехотной дивизии. 40‑й армией тогда командовал генерал-лейтенант Игорь Родионов, которого Дубынин затем поменял. В 1987 году уже генерал-лейтенантом Виктор Дубынин вернулся в Белорусский военный округ, где командовал 7‑й танковой армией, которая стояла в Борисове.

– Мы еще удивлялись, почему так произошло? – Владимир Васильевич задумчиво посмотрел в окно. – Громова после 40‑й армии назначили сразу командующим Киевским округом, а Дубынин, который такой вклад внес в Афганистане[75], вернулся практически на равнозначную должность. Здесь просматривалась какая-то несправедливость. А потом из этой же армии его послали опять к Громову, которому он сдавал в Кабуле 40‑ю армию, начальником штаба Киевского округа. Все это как-то не укладывалось в здравый смысл. Что там были за игры, никто не знает…

Генерал-полковника Дубынина Владимир Васильевич Булгаков охарактеризовал так:

– Очень интересная натура. Простолюдин, как и большинство из нас. До всего доходил своим умом, всего достиг своим горбом. И если о нем кто-то плохо отозвался бы, такому человеку я сказал бы: «Э, друг, ты, наверное, не знал Дубынина. Если бы ты его знал, такую глупость не говорил бы». Виктор Петрович был порядочным человеком. Даже тогда, когда занимал высокие посты, старался поддерживать связь с сослуживцами. Во встречах никогда не отказывал: принимал, выслушивал и, если это было в его компетенции, решал вопрос. К подчиненным относился по-человечески, а не так, как иные начальники, которые думают, что стиль управления в том состоит, чтобы содрать с подчиненного шкуру и посолить ее солью, чтобы больнее было. Он так не делал: прежде чем кого-нибудь наказать, досконально разбирался в случившемся.

Почему на Дубынина никто никогда не обижался? Потому что все решения у него были справедливые. Если он считал, что начинания принесут пользу, всегда их поддерживал. Очень жаль, что он рано ушел из жизни. Оставайся он на посту начальника Генерального штаба, у нас, думаю, не случилось бы такого развала Вооруженных сил, и мы, возможно, избежали бы вооруженных конфликтов на Северном Кавказе,