Первый русский генерал Венедикт Змеёв. Начало российской регулярной армии - Сергей Тимофеевич Минаков

Подавление «хованщины»

Независимо от того, насколько царевне Софье и «партии Милославских» стрелецкое восстание 15 мая 1682 г. оказалось политически выгодным, было бы неверным считать, что именно Софья и ее родственники по матери инициировали это восстание и преднамеренно провоцировали его, как принято многими считать. Позднее, в сентябре 1682 г., подавив стрелецкий бунт, в официальной царской грамоте утверждалось, что «московские стрельцы всех приказов и бутырские салдаты по тайному согласию з боярином нашим с князь Иваном Хованским нам, великим государем, изменили. И весь народ Московского государства возмутили…»509 Даже учитывая то обстоятельство, что победоносной стороне легче всего было свалить всю ответственность за восстание на побежденного политического противника, каковым оказался князь И.А. Хованский, последующие после восстания события не оставляют сомнения в том, что это было действительно так. Ранее отмечалось, что князь Хованский 8 мая 1682 г. был назначен начальником Стрелецкого приказа, и в этом качестве он и формально нес ответственность за действия своих подчиненных. И то, что восстание это началось через несколько дней после его назначения и в дальнейшем он пользовался не только большой популярностью среди взбунтовавшихся стрельцов и инициировал многие их действия и особенно требования, лишь подтверждает его ответственность.

Москва. Гравюра конца XVII в.

Судя по тому, что после 15 мая и до середины сентября 1682 г. вождем мятежных и буйных стрельцов оказался всячески им потакавший и весьма рассчитывавший на их поддержку в реализации своих честолюбивых замыслов князь И.А. Хованский, генерал Змеёв, «второй начальник» Стрелецкого приказа (по существу, заместитель), был отодвинут князем в тень. Пожалуй, в это время ни о каком переводе стрелецких частей в «регулярство» думать было невозможно. Поэтому Змеёв, который был введен в руководство Стрелецким приказом именно с этой целью, конечно, не являлся сторонником князя Хованского. Последний, получивший власть над стрельцами и являвшийся, по существу, главным вождем и подстрекателем стрельцов к мятежу 15 мая 1682 г., летом того же года превратился фактически в господствующую фигуру на политическом поле Московского государства. Он стремился не только подчинить своему диктату царевну Софью и молодых царей, но поговаривали, мечтал захватить царский престол, опираясь на поддержку стрельцов. Поскольку само стрелецкое восстание не является предметом моего рассмотрения, я не буду углубляться в этот сюжет. Ясно одно: к лету 1682 г. в Москве фактически образовались две политические группировки, которые должны были неминуемо столкнуться в борьбе за власть.

Когда и почему началось сближение, в том числе личное, любовное, Голицына с царевной Софьей, сказать трудно. А.С. Лавров без ссылки на источник утверждает, что оно началось не позже 1678 г.510 Не говоря уже о заметной разнице в возрасте (Голицын был старше царевны Софьи на 12 лет), трудно найти причины и основания для их сближения до конца правления царя Федора Алексеевича. Царевна Софья Алексеевна (1655–1704) не отличалась особой привлекательностью, даже если исходить из ее прижизненных портретов, идеализированных и приукрашенных, чтобы привлекать утонченного (на фоне своих соотечественников) «книжника», «западника», «вольнодумца» аристократа князя В.В. Голицына. Честолюбивая и волевая по природе царевна Софья была достаточно образованной женщиной для России своего времени, но вряд ли она была интересна Голицыну в этом отношении. В пору правления царя Федора Алексеевича, при котором Голицын к 1681 г. уже занял первенствующее положение в государстве, у него не было необходимости завязывать интимные отношения с царской сестрой во имя власти. Она у него уже была в пределах его мечтаний. Голицын, пожалуй, не предполагал столь раннюю кончину царя Федора Алексеевича, несмотря на болезненность монарха, и потому не стремился заранее подготовить себе почву для сохранения власти, опираясь на поддержку царевны Софьи посредством установления с ней близких интимных отношений. Вряд ли он мог предвидеть стрелецкое восстание, которое приведет Софью к власти.

При царском дворе не сомневались, что, в силу психофизической непригодность к царскому венцу и управлению государством, наследником Федора, в случае отсутствия у него детей мужского пола, станет младший из царевичей – Петр Алексеевич. Но даже в случае воцарения Ивана Алексеевича вряд ли Голицын мог рассчитывать на сохранение своего доминирующего положения при дворе. Неизбежно оно перешло бы к воспитателям и опекунам царевича-царя, прежде всего к Милославским. Поэтому ему целесообразнее было искать сближения с Нарышкиными. Косвенные едва заметные штрихи, указывающие на это, имеются.

Близкий друг, «креатура» Голицына, В.А. Змеёв даже уговаривал стрельцов принести присягу малолетнему царю Петру 7 мая 1682 г., когда часть их воспротивилась было ей. Сам Голицын также не замечен был среди тех, кто, по крайней мере открыто, противился бы воцарению Петра. В «Дневнике зверского избиения московских бояр в столице в 1682 году и избрании царей Петра и Иоанна», написанном в 1683 г., современником и свидетелем, на польском языке и в подробностях описывающих стрелецкий бунт, князь В.В. Голицын ни разу не упоминается, в частности в связи с царевной Софьей и началом ее государственной деятельности511. Есть в тексте этого дневника свидетельство о намерении князя И.А. Хованского, покровителя и фактического руководителя действиями стрельцов, выдать царевну Софью замуж за своего сына. В контексте рассуждений по этому поводу нет даже намека на ее любовную связь и вообще на какую-либо близость с Голицыным, даже на уровне слухов и сплетен512. Впервые князь В.В. Голицын появляется на политической арене уже в результате стрелецкого восстания.

17 мая 1682 г. он был назначен начальником Посольского приказа (вместе с думным дьяком Е.И. Украинцевым), князь И.А. Хованский поставлен во главе Стрелецкого приказа вместе с В.А. Змеёвым, сохранившим свою должность «2-го начальника» Стрелецкого приказа, а И.М. Милославский возглавил Рейтарский и Иноземский приказы, хотя в качестве его заместителя в руководстве этими приказами по-прежнему оставался Змеёв.

В тексте царского указа Голицын был, как и прежде, назван первым, а следующим за ним – Хованский, хотя в те дни и месяцы, конечно же, ключевым являлся Стрелецкий приказ, а не Посольский. Поэтому решающей фигурой оказывался не Голицын, а князь Хованский, использовавший взбунтовавшихся стрельцов как силу, которая может привести его, возможно, к высшей власти в России, став таким образом официальным их вождем. Во всяком случае, Голицын с новым назначением лишь подтвердил свое прежнее положение в руководящей элите государства, но ничего нового, по сравнению с предшествующим царствованием Федора Алексеевича, во властной сфере не приобрел. Скорее он оказался даже сдвинутым на второй план, фактически уступив первенство Хованскому.

«Потом, –