Первый русский генерал Венедикт Змеёв. Начало российской регулярной армии - Сергей Тимофеевич Минаков

имея в виду после майского восстания стрельцов в 1682 г., писал А.А. Матвеев, – в то же время боярин князь Васильевич Голицын вступил в великую ее, царевнину, и в крайнюю к ней милость, и для управления государственных и иностранных дел повелено ему ведать Посольский приказ, и писать имя его везде “ближним боярином, новогородским наместником и государственных посольских дел и государственной большой печати оберегателем”»513. Как это видно из цитированного фрагмента, Матвеев также признает, что Голицын был у царевны Софьи в фаворе после упомянутого стрелецкого восстания. «Но, однако ж, – тут же уточняет он, – в прямом всех тайных ее, царевниных, дел секрете скрытно самым видом, особливо же в советах стрелецких, всегда первенствовал Щегловитый»514.

Поэтому близкие, в том числе любовные, отношения между Голицыным и царевной Софьей могли начать складываться лишь после смерти царя Федора Алексеевича и после Стрелецкого бунта в мае 1682 г. И инициатива в складывании близких отношений его с Софьей исходила скорее не от него, а от нее. Она хотела привлечь его к себе и использовать его, а не наоборот. Во время «Хованщины» она нуждалась в Голицыне больше, чем он в ней. Ей нужны были помощники, чтобы укрепить свои властные позиции. Софья стремилась привлечь к себе Голицына, поскольку он уже занимал доминирующее положение во власти при Федоре Алексеевиче, а ей нужен был «противовес» Хованским, опиравшимся на бунтующих стрельцов. Поэтому, скорее всего, близкие отношения между Голицыным и Софьей начали складываться с 1682 года, а не до этого времени.

Лишь в ходе нового государственного переворота или, правильнее квалифицируя этот этап в бурной политической обстановке 1682 г., подавления стрелецкого восстания, вождем которого к этому времени в полной мере являлся князь И.А. Хованский, князь В.В. Голицын выдвигается вновь на первое место во властной элите и возвращает себе прежнее положение.

Итак, царевна Софья и Голицын, насколько могли, укрепили свои позиции в руководстве Стрелецким приказом, чтобы затем предпринять действия по подавлению стрелецкого мятежа. Они начались в августе 1682 г. и были спровоцированы поведением князя Хованского, который начал отдавать некоторые распоряжения, касавшиеся стрелецкого войска, без царской санкции, не выполнял царских указаний, не считался с волей патриарха, поддерживал старообрядцев. Одним словом, начал действовать совершенно самостоятельно, не считаясь с официальной властью. Начали распространяться слухи о намерении Хованского свергнуть правящих царей и Софью и «сесть на царство» самолично.

Правительству царевны Софьи удалось выманить князя И.А. Хованского и его сына А.И. Хованского из Москвы. По дороге из Москвы, в селе Пушкино, князь И.А. Хованский вместе с своим сыном Андреем были 16 сентября 1682 г. схвачены по приказу царевны Софьи, укрывшейся к этому времени вместе с малолетними царями в селе Воздвиженском, и 17 сентября казнены.

Узнав о случившемся, стрельцы были полны решимости двинуться на выручку своего «вождя» и «отца стрелецкого». «Посланный же стольник, возвратився в поход в село Воздвиженское, – свидетельствует С. Медведев, – возвести великим государем, что он был в каком страхе и что служивыя хотят идти в поход за ними, государи, войною со всякими оружии, яко на неприятелей государственных чюжеземцов, и бити бояр и всяких чинов людей. И сам он-то от них слышал и видел на Москве, како они с ружьем ходящее готовятся»515. Это обстоятельство и вынудило царевну Софью вместе с двумя царями и преданными правительству высшими военными чинами в спешном порядке удалиться в Троицу.

«Его же ради страха и малолюдства служивых дворян и всяких чинов людей, – продолжает свидетельствовать Медведев, – и сами самодержцы от стрелецкого дерзновения и свирепства убояшася. И тамо в их государском дворе (яко слышах) мало кто бы от страха таковаго слез не лиял. И вскоре из села того поидоша в Троецкой монастырь, зане монастырь каменный и оружья в нем много»516.

18 сентября 1682 г., опасаясь вооруженных ответных действий московских стрельцов, царевна Софья вместе с малолетними царями, их родственниками и двором укрылась в Троице-Сергиеве монастыре. Для защиты от стрельцов, угроза нападения которых на монастырь в отместку за казнь их «вождя» и покровителя Ивана Хованского, повелением царей Ивана Алексеевича и Петра Алексеевича в тот же день, 18 сентября 1682 г., «ради обережения их государствого здравия в своем царского величества походе указано бытии в дворовых воеводах боярину князю Василью Васильевичу Голицыну, да с ним в товарыщах: боярину князю Михаилу Ивановичу Лыкову, думному дворянину Алексею Ивановичу Ржевскому да генералу думному Агею Алексеевичу Шепелеву»517. Иными словами, князю Голицыну, наделенному, можно сказать, «диктаторскими» полномочиями, с указанными помощниками, опираясь на вооруженную силу 1-го Московского выборного полка солдатского строя под командованием думного генерала А.А. Шепелева, было поручено обеспечить защиту от возможного нападения стрельцов. В Троице царский двор оставался до ноября 1682 г. И в данном случае Софья больше нуждалась в помощи Голицына, чем наоборот.

А спустя несколько месяцев, 6 ноября 1682 г., как отметил в своих записках С. Медведев, «и тогда Стрелецкой приказ ведати и по их царского величества указу росправу творити повелеша окольничему Венедикту Андреевичу Змеову»518. Таким образом, Змеёв был назначен единоличным начальником Стрелецкого приказа. Это означало, что все пехотные полки, стрелецкие, солдатские и Московские «выборные» солдатские в том числе, были поставлены в ведение Змеёва как своеобразного «военного министра».

Впрочем, как мы видели уже, генерал Змеёв был назначен «2-м начальником» Стрелецкого приказа еще 8 мая 1682 г., оставался таковым после казни Хованских, фактически исполняя функции начальника приказа, а 6 ноября был утвержден официально в должности начальника стрельцов. Но в должности начальника Стрелецкого приказа В.А. Змеёв оставался недолго. «Декемврия же месяца, – сообщает С. Медведев, – в 10 день той Стрелецкой приказ повелеша они, великие государи, ведати и по их государскому указу рассмотрение творити думному дьяку Федору Леонтьевичу Шакловитому с товарыщи»519. За Змеёвым оставили фактическое руководство Иноземским и Рейтарским приказами, которые он и формально вновь возглавил с 1686 г., после смерти И.М. Милославского.

Как человек сугубо военный, не политик, не стремившийся участвовать в дворцовых интригах, он был заменен на этом посту, как полагала, видимо, царевна Софья, человеком ей лично преданным, готовым выполнять самые деликатные поручения – думным дьяком Ф. Шакловитым520. Змеёв же был отправлен заниматься более привычными для него военными делами, в которых он весьма преуспел. При этом генералу Змеёву стремились показать, что он по-прежнему находится в милости.

В апреле 1684 г. «за усиленные действия против турок и крымцев он (В.А. Змеёв) получил кафтан на соболях, крытый золотым атласом, золоченый кубок с кровлею, да денежной придачи 60 рублей»521. Поскольку дело шло к новой войне с Турцией и