Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

Только не спрашивай, хорошо ли я ем. - Надеюсь, за этим есть кому следить и без меня. – Он проигнорировал её слова, косясь за окно, на прохожих и проезжающие машины. – Мог бы и ответить. - Заведу специально для этого горничную. Или робота-дворецкого? - Человеку нужен рядом кто-то понимающий и живой, Джи, - вздохнула она. - А Дракону – золото и деньги, - с иронией ответил он на её взгляд. Наташа покачала головой: - Ах да, ты теперь сказочное чудовище! И как оно, умножил те свои миллионы, что берёг? - Купил отцу бизнес, большую часть туда вложил. Себе заработал заново. - Заработал! – хохотнула Наташа. – Пистолетом? - Стрелять тоже надо уметь, знать куда, когда и зачем. В трудовую книжку не запишут, но и до пенсии дожить ещё надо умудриться, так что… как-то так. - Ты слишком легко говоришь о расставании с жизнью, мне жаль это слышать. - Потому что я знаю, что не умру пока что, - впился он в неё глазами, - не знаю, как это объяснить, просто знаю и всё. Я чувствую, что впереди меня ждёт что-то большое – и это не смерть. Кто-то рвётся вперед напролом и встречает свою гибель, но я слишком предусмотрителен для этого, я не отчаянный авантюрист, Наташа, хотя попадать в неприятности умею. Никто не может предвидеть всего. - Это ясно. – Они помолчали. Официантка в шоколадно-коричневом платье принесла им по второй порции виски со льдом и колой. Предрождественские украшения зала сияли, мигали гирлянды. Пара не вписывалась во всю эту наивную сказочность со снежинками, еловыми венками, светящимися оленями и красно-белыми носками, растянутыми на стене, не имевшей камина. Своими сигаретами, выпивкой и разговорами, не напоминающими ничего праздничного и светлого, молодые люди контрастно вносили за столиком резонанс. - Поедешь со мной в гостиницу? – спросил без прелюдий Джиён. - Мне нечего сказать мужу. - Скажи, что пьёшь с подругой юности, - засмеялся молодой человек. - Слушай, ну он же не идиот, в самом деле, - улыбнулась Наташа, журя свою первую любовь. Она посмотрела на время на мобильном, о чём-то подумала. О Джиёне, конечно, продолжавшем оставаться для её дорогим, но о чём именно - неизвестно. Наташа что-то решила. – Я могу задержаться и сказать, что заезжала в салон. Но мне действительно тогда надо будет туда заехать, чтобы оставить какие-то следы своего присутствия. - Что ж, - поднял руку, чтобы подозвать официантку и попросить счёт Джиён, - обычно я привык не оставлять следов. Сегодня придётся научиться чему-то новому. Они с Наташей приехали в тату-салон, которым она владела вместе с мужем. Хороший мастер, татуировщица, благодаря своему ремеслу она знала мафию и бандитов всей Кореи, и даже Японии, из которой приезжали набивать себе искусные рисунки якудза. Она и сама была для себя полотном, и Джиён любил разглядывать художества на её коже, они говорили об удивительной внутренней силе и загадочности этой женщины. Джиён любил силу внутри людей, он умел её уважать, если она не стояла на его пути. То касается загадочности – она заставляла мозги шевелиться и избавляла от скуки. Ему скучать было некогда, но если бы он задумался о ком-то рядом, то не хотел бы, чтоб это – друг или любовница, - был однобокий, посредственный и предсказуемый человек. С порога обозначившие поцелуем, зачем приехали сюда, Джиён с Наташей завершили встречу сексом на кресле для клиентов, обитое такой же черной кожей, что и диван в кабинете Тэяна, но Дракон знал, что тут всё гораздо чище и, возможно, он первый оскверняет рабочее место. А может и нет, ведь это Наташа – она не была святой. Но за что к ней испытывалась благодарность, так это за то, что она не олицетворяла собой откровенный разврат, и нельзя было сказать, что она даёт тебе, потому что даёт всем. Нет, совсем не так. Джиён знал, что у неё к нему особое отношение, и это взаимно. И пусть они оба постоянно спят с кем-то ещё, а Наташа вообще замужем, их давняя дружба уже вряд ли претерпит изменения, и в ней не придётся усомниться. Из салона они разъехались в разные стороны: она домой, а он в номер отеля. Пришибленный утомленностью, Джиён всё же уснул не сразу, пытаясь превозмочь качающую сознание бодрость; переваривая прошедший день, неделю, месяц, даже год, он никак не мог отключиться, прекратить поток мыслей, так часто настигающий в ответственные периоды. Да, он ещё не достиг того, чего хотел, ему нужно больше, и не только денег и власти, ему хочется какой-то лёгкости, он задолбался от необходимости бегать и суетиться, договариваться и просить. Хотелось тишины и покоя, чтобы просили у него, бегали к нему, суетились перед ним. Чтобы не грязный заплёванный дерматин под задницей, или затёртое кресло, а чтобы если уж и секс, то с чувством и с толком, на красивой кровати да свежих простынях. Для этого и женщины нужны другие – не лучше или хуже, а другие, не замужние, и не шлюхи, а какие-то… личные, что ли. Но нужна ли ему постоянная женщина? Места для неё совсем не было. А вообще, если у него всё будет, зачем ему понадобятся женщины? Джиён подумал, что это бредовая мысль, ведь секс – это секс, разве можно от него устать? Разве он может надоесть? «Всё может надоесть, - подумал вдруг Джиён, на мгновение испугавшись этой мысли. Страх, больно вонзившись куда-то в нутро, отпустил, но что-то, какой-то след от него остался, растворяясь гораздо медленнее. – Смогу ли я надоесть сам себе? Как люди доходят до самоубийства? От страданий, страха или скуки? Или всего вместе? Если я получу всё, всё о чём мечтаю, и оно мне надоест, о чём буду мечтать дальше? Ни о чём? А что тогда делать? Ради чего жить? Превратиться в животное и просто изо дня в день повторять одни и те же действия: просыпаться, умываться, завтракать, обедать, ужинать, принимать душ и ложиться спать. Ежедневно, одно и то же, без необходимости что-либо делать, предпринимать, планировать. Нет, нельзя добиваться всего. Или и невозможно? Что, если я усугубляю, рисую всё слишком мрачно потому, что остерегаюсь – вдруг не достигну желаемого? Проще оправдать себя, отвратив от цели, сказать, что она не принесёт радости. Такого быть не может. Да, есть сотни людей, плавающих в деньгах и купающихся в богатстве, которые при этом ноют