Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

Ким Йесон утверждал это, а потому у Сынхёна не было повода думать иначе. Может быть, просто не стоило посвящать Элин во все свои дела. Чем меньше она будет знать, тем крепче будет спать, и, несмотря на женскую интуицию, вряд ли полезет убеждаться в коварстве и скрытности Сынхёна, а если и полезет, как она поймёт, что бизнес, ведомый им, нелегальный? Посоветоваться было не с кем. Тревожить Джиёна, объясняя ему свои замашки – это фактически пригласить его в сотрудничество, а Сынхёну хотелось чего-то независимого, отдельного, единоличного, без покровительственно-хамского присутствия товарища, который беспардонно будет рассуждать о том, как и что надо делать. Бывало в Джиёне иногда такое, когда его не спрашивали, а он всё равно говорил, как что видит, и как следует решать проблемы, как в тот раз, когда он посоветовал Элин переспать с Ючоном. Нет, Сынхён не хотел, чтобы товарищ вторгался в его сингапурские интриги. Часто люди допускают такую странность, предпочитают зависеть от посторонних, но не от своих, доказывают что-то друзьям, не считаясь с их советами, не желая их вмешательства. Возможно, расти и гнуть свою линию не даёт знание близких о наших былых промахах; сами мы способны не вспоминать о них, но осведомленные глаза рядом подтачивают уверенность и обнажают слабости, и мы смелее творим и трудимся при чужих, но не близких. А потому, пытающийся всё распутать и продумать сам, молодой человек, мечтавший закончить закладку основания бизнеса за лето, задержался до осени, и только к октябрю, отважившись на сотрудничество с сингами, развернул активные действия на новом «боевом фронте». Используя свои китайские связи и знакомство с Джокером, Сынхён выбрал обход законодательства стороной и сочетание престижной роли финансиста с торговлей наркотиками. Деньги потекли рекой. Теперь можно было готовиться к свадьбе. В ноутбуке бежали цифры, и столбцы с разными значениями то росли, то уменьшались. Сынхён всё ещё любил следить за биржей, участвовать в некоторых операциях с ценными бумагами, но основная деятельность поменяла направление с умственной и сложной на хитрую и рисковую. Полулежа на диване, накрыв ноги клетчатым пледом и положив на них ноутбук, молодой мужчина поглядывал и в экран, и на время, и за окно, где садилось солнце. Сынхён обожал смотреть на утреннюю и вечернюю зори, когда небо наиболее красочное, когда лучи восходят или скрываются, когда происходит мистерия смены дня на ночь и ночи на день. Краткая тайна бытия, неуловимая, непознанная, граница тьмы и света. Было в этом что-то завораживающее, и Элин разделяла его пристрастие. Она не знала, что он занялся торговлей наркотиками и сделался компаньоном ещё одной преступной группировки; она любила Сынхёна и была счастлива. Замок щёлкнул, звякнула связка, и вот Элин вошла в квартиру. У неё были теперь от неё ключи, вторая пара, и хотя ночевать она не оставалась, и между ней с Сынхёном не было никакого интимного контакта (если не считать поцелуев и нежных ласк, никак не относящихся к откровенным), всё-таки они фактически жили вместе, хотя Элин скорее жила на два дома, то приводя в порядок хозяйство отца, то приводя в порядок квартиру жениха. Два не очень собранных и умеющих за собой следить в быту мужчины опустились обычным грузом на её женские заботливые плечи. Сынхёна нельзя было обвинить в неопрятности: он всегда тщательно и сам гладил себе брюки и рубашки, завязывал идеальными узлами галстуки и начищал ботинки до блеска, но при этом страдал уют дома, на который ему прежде было всё равно. Это и исправила Элин, взявшись за уборку, перестановку, функционирование простаивающей кухни. Она вошла в зал и, заметив усиливающуюся темноту, включила свет. - Опять в потёмках сидишь? – улыбнулась она и, подвалившись к Сынхёну, поцеловала его в щёку. Он повернулся и поцеловал её в губы. - Не хотелось выбираться из гнезда. - Paresseux[15], - обозвалась она. - Je ne suis pas paresseux, je suis économe en énergie[16], - ответил он. - Молодец! Ты уже быстрее находишься, - похвалила учительница своего ученика. – Кажется, кто-то уже готов к Парижу? - Мы так и не определились с медовым месяцем, - закрыв ноутбук и отложив его, обратил свой взгляд к Элин Сынхён. - Мне всё равно, куда скажешь - туда поедем. - Нет, так не годится, давай вместе сочинять. - Ты всё равно сказал, что сможешь отлучиться лишь на неделю, поэтому, думаю, Париж был бы самым уместным. Где-нибудь под пальмами захочется валяться минимум недели две, а для увлекательного рандеву по столице моды и романтики семи дней вполне хватит. Мы объедем всё возможное, вымотаемся, устанем и уедем. - Да, к сожалению, в Сингапуре надо бывать почаще, не могу теперь оставить его надолго, - кивнул Сынхён, немного научившись скрывать свои потаённые мысли и не обнажать на лице беспокойств, недомолвок, многозначительности. – Ты же не против потом будешь перебраться в Сингапур? Мне это было бы удобнее. - Я понимаю, но как же папа? Оставить его тут одного? - Ну, мы же и здесь не с ним вместе будем жить. - Но здесь он ближе, - Элин вздохнула, - кстати, я ненадолго, у него вчера прыгало давление, так что хочу приглядеть за ним сегодня. - Но поужинаем мы вместе? – обнял её скорее Сынхён. Ему было очень одиноко, когда она уходила. С тех пор, как они начали встречаться, он не знал никого, кто был бы ему роднее. Никто не разделял так сильно его интересы, ни с кем не было так легко, никто так не волновался о нём, и его не волновал никто, кроме Элин. Иногда ему казалось, что они во всём мире вдвоём, а остальные – какая-то декорация. Ему никогда не бывало с ней скучно. Даже молчать. Они могли часа два бродить по побережью, обмениваясь минимумом слов, а на душе царили тепло, покой и радость, просто от того, что в его руке была её рука. Но стоило Элин уйти, как Сынхён озадачивался сотней проблем; неудовлетворенный и желающий добиться чего-то, как можно большего, он развивал активность в делах, искал пути развития, не очень понимая, зачем это делает, чтобы доказать что-то себе, чтобы защититься от общества, в котором без высокого положения имеешь мало прав, или чтобы в конце концов стать тем самым мужчиной с большой буквы для Элин, которым когда-то представил себя Ючон, благородно простив, отпустив, позволив, облагодетельствовав. Выставив себя вершителем судеб, без которого бы не обошлись.