Союз Сталина - Василий Васильевич Галин

* * *

Реакция на продовольственный кризис наглядно демонстрирует различие в подходах к разрешению политического кризиса в СССР и Германии 1930-х годов: если в СССР он подавлялся репрессивными методами, то в Германии он выносился наружу в виде внешней агрессии. Этим объясняется и различие в количестве жертв террора в СССР и Германии 1930-х гг.: в СССР террор носил внутренний характер, в Германии – внешний.

НКВД

Несмотря на то, что после выборов в Верховный Совет и рекордного – невиданного ранее урожая зерновых 1937 г., т. е. после того, как основные причины и факторы, приведшие к Большому террору, были преодолены, он не только продолжился, но и даже усилился в 1938 г. Репрессии, которые задумывались, как локальная 4-х месячная акция против «бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», превратилась в Большой террор, который продлился 15 месяцев.

Одна из причин превращения репрессий в террор крылась в очевидном обострении международной обстановки и надвигающейся угрозы войны, уже в марте 1938 г. М. Литвинов опубликовал заявление в качестве ноты для МИД Франции, Англии, Чехословакии и США, в котором указывал, что над Чехословакией нависла угроза германской агрессии и призвал к совместным действиям, чтобы остановить ее[868].

Постановлением от 13 марта 1938 г. во всех школах СССР вводилось обязательное изучение русского языка, необходимость которого мотивировалось тем, что он должен послужить «средством связи и общения между народами СССР, способствующим их дальнейшему хозяйственному и культурному росту», «дальнейшему усовершенствованию национальных кадров в области научных и технических познаний», и обеспечить «необходимые условия для успешного несения всеми гражданами СССР воинской службы»[869].

Президент Бенеш 18 мая уверял советского посла С. Александровского, что Чехословакия будет «драться, пробиваясь на Восток, для соединения с Красной армией»[870]. В конце лета советское правительство приступило к развертыванию войск западных округов и мобилизации резервистов. В это время, на другом конце страны, нарастающее противоборство с Японией привело в июле 1938 г. к военному столкновению на озере Хасан.

Другая причина – крылась в большей инерционности общественно-политических эндогенных процессов, склонных, при благоприятных условиях, к самоусилению. Именно на этот фактор, обращал свое внимание, посвятивший свою работу эпохе сталинского террора, американский историк Р. Терстон, приходивший к выводу, что «террор обладал своей динамикой и почти собственной волей»[871]. «Меч, однажды отведавший крови, – подтверждал существующую закономерность А. Тойнби, – не может долго оставаться в ножнах»[872].

Маховик Большого террора раскручивался постепенно, начиная с убийства Кирова в декабре 1934 г. Пример сил разгоняющих этот маховик давало выступление генерального секретаря ЦК КП(б) Украины С. Косиора в июне 1935 г.: «… Организаторами террористической борьбы здесь были Зиновьев и Каменев. Это значит, что мы должны рассматривать как прямого врага не только троцкиста, не только зиновьевца, а каждого – кто бы он ни был, – кто хотя бы в малейшей степени ведет себя двусмысленно, кто играет на руку классовому врагу… Мы должны с ними расправиться беспощадно»[873].

Пример сил, сдерживавших раскрутку маховика репрессий, давало выступление генерального прокурора А. Вышинского, который в сентябре 1936 г. указывал, что слишком часто следователи НКВД, проводя допросы, демонстрируют непрофессионализм, вопиющую неграмотность, сознательно допускают преступные подтасовки: Качество следственного производства у нас недостаточно, и не только в органах НКВД, но и в органах прокуратуры. Наши следственные материалы страдают тем, что мы называем в своем кругу «обвинительным уклоном»… такой «обвинительный уклон» нарушает инструкцию ЦК от 8 мая 1933 г. направленную на то, «чтобы предостеречь против огульного, неосновательного привлечения людей к ответственности»[874].

Но в том же сентябре произошло назначение Ежова на пост руководителя НКВД, которому ставились вполне определенные задачи: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом, – писали Сталин и Жданов 25 сентября 1936 г., – назначение тов. Ежова на пост Наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока ОГПУ, опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей наркомвнудела…»[875]. Всего через три дня после вступления Ежова в новую должность Политбюро, по словам Жукова, приняло самый необычный документ, который гласил: «Утвердить следующую директиву «Об отношении к контрреволюционным троцкистско-зиновьевским элементам», в которой в частности указывалось: «необходима расправа с троцкистско-зиновьевскими мерзавцами, охватывающая не только арестованных, следствие по делу которых уже закончено…, дела которых еще не завершены, но и тех, которые были раньше высланы»[876].

Накопленная маховиком репрессий потенциальная энергия, стала выходить из-под контроля и превращаться в кинетическую энергию действия с вступлением в решающую фазу окончательного определения избирательного закона. И уже тот же А. Вышинский, который ранее заклинал всех всемерно соблюдать законность, в июле 1937 г. призывал к беспощадной борьбе: «Задача прокуратуры – беспощадно бороться со всякого рода нарушителями советских законов, со всеми и всяческими врагами социалистического государства и дела социализма. Советская прокуратура должна наносить беспощадные и меткие удары по всем врагам, подрывающим советские порядки и самую основу социалистического государства – общественную социалистическую собственность, по всем предателям, изменникам и агентам фашистских иностранных разведок, не прекращающих своей борьбы против СССР»[877].

«Осмысливая в разведывательном деле дела репрессированных в тридцатые годы, мы пришли к печальному выводу, – вспоминал сотрудник органов госбезопасности тех лет Рыбин, – что в создании этих злосчастных дел участвовали миллионы людей. Психоз буквально охватил всех. Почти каждый усердствовал в поисках врагов народа…»[878]. Примером мог быть автор детских книжек К. Чуковский, который писал Сталину, что для перевоспитания детей «необходимо раньше всего основать возможно больше трудколоний с суровым военным режимом… При наличии этих колоний можно произвести тщательную чистку каждой школы: изъять оттуда всех социально-опасных детей»[879].

Этот общий психологический фон и прямые указания руководства, требовавшего поиска и разоблачения «врагов народа» в самые сжатые сроки, несмотря на любые применяемые к ним меры, привели, отмечал В. Молотов, к настоящей «эпидемии репрессий»: «чекисты перестарались»[880], «органам нужно было показать, что они работают», контроль за органами «был недостаточный», «фактически… дело шло на доверии к органам»[881].

Сыграл свою роль и «партийный карьеризм», добавлял Молотов: «карьеризм имеет громадное значение, все растет, одна из главных наших современных болячек»[882]. Чем больше обнаруживалось врагов народа, тем выше поднимались ставки инициаторов и руководителей репрессий: Эйхе и Ежов в октябре 1937 г. были