Персоны и персонажи - Сергей Львович Макеев

Вокруг носа

Светлейший князь Платон Александрович Зубов, последний любовник императрицы, на досуге занимался различными предметами. В том числе и внешней политикой государства Российского. Очень беспокоила его Турция. Даже Потемкин не сладил с нею, а Зубов мечтал превзойти своего предшественника. «Вот ежли б заключить союз с Персией, — мечтал Платон Александрович, — тогда уж Турция падет!»

Но в самой Персии безобразия творились неслыханное. Страной правил жестокий шах Ага Мухаммед. В юности его оскопили, и он вымещал злобу на всех, кто под руку попадет. Люди роптали, во дворце зрели заговоры. Брат шаха Муртаза Кули-хан попытался отнять у скопца трон, но потерпел поражение. А ближайший соратник принца Муртазы был захвачен в плен, палачи отрезали ему нос. После поражения Муртаза Кули-хан с несколькими уцелевшими приближенными бежал в Россию.

В Санкт-Петербурге принца Муртазу принимали как весьма вероятного претендента на шахский престол. Платон Зубов часто лично сопровождал гостя, представил его императрице. Екатерина II, в свою очередь, осыпала гостя подарками и повелела придворному живописцу В.Л. Боровиковскому написать парадный портрет принца в полный рост (портрет хранится в Русском музее в Санкт-Петербурге, эскизы к нему — в Третьяковской галерее и в Тверской картинной галерее).

Некоторое время спустя Муртаза Кули-хан обратился к светлейшему с деликатной просьбой: слыхал он, дескать, об искусстве русских мастеров, так нельзя ли сделать его верному другу искусственный нос взамен отрезанного?

Тут Платон Александрович и вспомнил выдающегося мастера Осипа Шишорина из Академии художеств. Искусный механик и прежде выполнял различные заказы Зубова.

Шишорин не знал всей подоплеки странного заказа, да ему и не надо было. Зато он накрепко запомнил обезображенное лицо перса, его глаза. И казалось мастеру, что видит он наяву утраченный нос. Схватил бумагу, карандаш — и с первого наброска все получилось. Вот такой он был, тонкий и прямой, с небольшой горбинкой и резко очерченными крыльями.

А дальше художник, изобретатель и механик в одном лице работали рука об руку. Шишорин вылепил нос, с него сделал медную модель. На нее положил тончайший лист серебряный, изнутри золоченый, и выковал протез легкий и прочный. Внутри была пружинка-биндаж, вроде зажима, которая должна плотно обхватить носовую кость.

В дверь мастерской стучались, звали Шишорина в классы, но он не отворял, сказавшись больным. Он бы трудился и ночью, но было мало свету для его тонкой работы. И заснуть не мог. Под утро мнилось ему, что в окошко заглядывает не месяц, а серебряный нос!

И вот наконец протез снаружи окрашен совершенно сотте naturel. Шишорин приложил его к деревянному болвану, на который вешал свой парик — получилось весьма недурно. Однако, между носом и поверхностью оставались зазоры. «Как бы их замаскировать?» — думал он. И вспомнил, как актеры-комики носы себе клеют особой гумией — натуральным клеем то есть. Пластырь выкроил из тончайшей тафты телесного цвета, пропитал гумией. Теперь стоит лишь слегка послюнить пластырь, и он плотно пристанет к щеке.

Тут бы и приложиться мастеру к графинчику по случаю окончания работы. «А вдруг персиянину опять нос отрежут?» — усмехнулся он. И, покуда не остыл, принялся за работу над дубликатом.

Цена вопроса

Щётъ

Его светлости и разныхъ орденовъ кавалеру Платону Александровичу Зубову.

По приказанию Вашей светлости зделанъ мною находящемуся при свите персидского хана чиновнику искусственный носъ изъ серебра въ нутри вызолоченой съ пружиной биндажемъ, съ наружи подъ натуру крашеной………….200 сер.

Но какъ один искусственный носъ, нося безъ переменно подвержен всякому непредвидимому случаю быть поврежденному, того для персидской хан просить зделать другой съ принадлежащими к оному потребностями, как то штампъ из которого выколачивается носъ, тафты, приправленной гумiями и красочки дабы онъ могъ и будучи въ своемъ отечестве удобно во время надобности их делать.

Другой носъ……………………………………………………100 сер.

два штампа для выколачивания носа…………………..100 сер.

5 аршин тафты приправленной гумiями…………………50 сер.

итого 450

ИМПЕРАТОРСКОЙ академии Художествъ

механик и титулярный советник Осипъ Шишоринъ.

Прочитавши представленный счет, светлейший князь Платон Александрович и развеселился, и растрогался. «Руки у Шишорина золотые, голова светлая, а вот на письме — сущий анекдот, право! Что за каламбур: нос нося безъ переменно подвержен всякому непредвидимому случаю!… Можно вообразить любое приключение с этим носом!.. А между тем и в канцелярской бумажке чувствуется забота мастера об несчастном: дабы он могъ въ своемь отечестве во время надобности их делать… Даже красочки не забыл».

И, не взглянувши на проставленные суммы, Зубов положил счет в папку с прочими важными документами и повез во дворец.

Государыня была не в духе. Доклад разлюбезного Платоши приняла сухо, документы проходили туго. Статс-секретарь Василий Попов тайно делал Зубову страшные глаза: мол, заканчивайте, лучше другим разом.

Тут Зубов, как козырную карту, метнул на стол «Щетъ» Осипа Шишорина. Брови императрицы удивленно приподнялись. «А-а, это!» — вспомнила она. Дойдя до забавного пассажа, Екатерина рассмеялась. Дочитавши до конца, молвила (с неистребимым немецким акцентом):

— Наш русский челофек сертцем работает. Ф том и сила его, и слабость…

И, вздохнувши, императрица принялась торговаться по каждой цифирке (скуповата была), впрочем, и не слишком упорствовала, молвив: «Быть по сему». Дальнейшие бумаги пошли гладко, одна за другой.

Статс-секретарь удалился оформлять распоряжения государыни. И вскоре в Кабинет Е.И.В. ушло распоряжение:

Ее Императорское Величество высочайше повелеть соизволила заплатить изъ Кабинета механику Осипу Шишорину за зделанные им персидскому при Муртазакулихане находящемуся чиновнику два искусственные носа вместо отрезанного ему Агамагометханомъ по приложенному счету четыреста пятьдесят рублей.

Василий Попов.

Апреля 25 дня 1796

С.-Петербургъ

Тридцать лет спустя

Прошло чуть больше тридцати лет, а «блестящий век Екатерины» уже превратился в мифическое «золотое время». Чего стоят хотя бы «потемкинские деревни»!

И вот некий чиновник, перебирая документы в «Имянных Ее Императорского Величества изустных указах», нашел «Щеть» мастера Шишорина, прочитал — и прыснул в кулак. Вот анекдот так анекдот! Чиновник по службе был мелкий, а по жизни большой забавник. Тотчас представил, как он расскажет этот случай на вечере у N или в компании сослуживцев. «Только кто ж мне поверит!» — подумал он. И, воровато озираясь, вырвал лист из сафьянового тома, сложил вчетверо и спрятал в карман.

Документ начал ходить по рукам, изрядно затерся по сгибам, но неизменно веселил публику, особенно — намеком на «непредвиденный случай», которому нос может быть «подвергнут». Известно, что некоторое время «Щетъ» обретался в доме Александры Осиповны Смирновой-Россет, а с ней были близко знакомы Пушкин и