Семейная драма XVIII столетия. Дело Александры Воейковой - Александр Борисович Каменский

скоряе успевай до решения в Сенате дела твоего прошение подать, что ты на мужа твоего нигде боляе не просишь и всю претензию ему оставляешь во обидах твоих, кроме того только, чтоб отдали тебе твоих дочерей. Даст на них муж твой содержание, хорошо, а не даст, ты их и так к себе взять согласися, не требуя на них содержания, они бы, де, совсем и решили. Но я, де, еще остоновил, чтоб дать тебе об оном знать, а как сие дело было в четверг, то еще, де, к понедельнику может сие прошение в подачу изготовить. А естли ж, де, ты к спасению своему не предускоришь зделать то прошение, тогда за гудовичеву жалобу погибнешь. Сенат определит естли не ссылку, то по крайней мере на несколько лет в смирительной дом за преступление твое пред генералом-губернатором. Ты же, де, так бедна патронами, что никто об тебе не просит сенаторов, а самой, де, они тебе ни в чем не верят. Сие дело вам объявил за тайность, чтоб, де, вы сенаторам некому об том не сказывали. Но я ему отвечала, что сумневаюсь, чтоб господа сенаторы делали не по существу оных, а по прозьбам старателей и патронам знатных господ, где они кажется лишнея, без изследования законным и должным порятком вершить оныя нельзя. И ис того видела, что ему желалось устрашить меня тем, довесть до того, чтоб я подала по совету его противу мужа моего таковое в Сенат прошение, что те претензии мои прекращаю. Но я желаю лутче правою умереть, нежели, убояся сих угроз, прежде времени сама себя убить. Ответствовала ему наконец так, что на сие есть к спасению и заступлению всех несчастных правосуднейшая МОНАРХИНЯ, хранительница своих законов. Здесь уже видно, что господин Шилт советовал мне не из дружбы, а условившись с бывшем у него человеком мужа моего. А естли б Шилт[111] не переговорил с присланным от мужа моего слугою, то как бы мог мне советовать, что я могу взять трех моих дочерей, когда бы не был уведомлен, что муж мой мне их отдать согласен? Также, как ему можно было уверить меня и в том, естли я оставлю на муже моем претензию, то Сенат меня помилует и гудовичева прозьба останется на меня не удовлетворенною, хотя гудовичева прозьба совсем к делу нашему не принадлежит? Но можно ль было так уверительно сказать, что Сенат только могу тем умилостивить, естли претензию на муже моем оставила бы, естли б вся машина произшествия ему, Шилтуне, была известна, и что все так уже было тогда ж еще не строено. Я же, уведавши от него, Шилта, о таковом плачевном моем состоянии и приуготовленной мне напасти, тогда же слезно просила, сколько горесть моя о том мне внушила, всех оного департамента сенаторов, а паче обер-прокурора о избавлении меня от сей напасти и малолетных детей моих от веской их гибели, сказав, что все я то узнала от секретаря Шилта. Но ничто их не могло склонить к справедливейшему решению, чтоб я ни лишена была суда законного, чтоб правосудие того, которое прежде дали, не отнимали. И в противность закону по одному делу не делали б указу на указ разнообразного вида. Но за всем тем Правительствующей Сенат всю ту неправость и законам противность исполнил и прежния свои указы отменил и до законнаго суда более сего дела не допустил, да, может быть, и протчие все, что Шилт мне сказывал, исполняли бы надо мною, естли б жизнь и смерть ВАШИХ подданных не состояла под властью закона ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА, что благородной без суда да не накажется.

Под правосуднейшим престолом ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА прозьба же моя в чом состоит, обо всем том в особом ВАШЕМУ ВЕЛИЧЕСТВУ прошении моем прописано, которое со всеми обстоятельствами и з законными опровержениями, каким узаконением в противность оне, господин Гудович, а потом и Сенат, сие решение последнее учинил по сему делу. ВСЕМИЛОСТИВЕЙШАЯ ГОСУДАРЫНЯ, обрати милосердой взор свой к бедствующей в роде человеческом и гонимой со всех сторон без вины моей, освети темноту дней моих лучом добродетели ВАШЕЙ, освещающим повседневно ВАШИХ подданных, удостой и меня, страждущею, взыскание МОНАРШЕЮ ВАШЕЮ МИЛОСТИЮ, не возгнушайтеся во <…>[112] нашем подать спасение, за что всевышний умножит лет и благоденствия ВАШЕГО. Примите на себя сей труд, вообразя его, небеснаго творца, как есть ВЫ ЕГО СОВМЕСТНИЦА, сие прошение мое вычитать пред лицем ВАШИМ МОНАРШИМ, внемли редкослыханное злополучие, сколько в женском роде человек несчастлив, так что редкая беда меня в мой век предминовала, какой горести и скорби я не вкусила, какими бедами и несчастием не сострадала. Но прежде хотя сколько-нибудь имела помощи и отрады, ныне же тьма бед покрыла меня, одна другою посылает и нет надежды никакой ко избавлению оных. ВЫ только единая теперь власны сие счастье и помилование нам дать и все напасти мои прогнать судом законным. Но ни под каким видом не хотели допустить сие мое прошение до ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА, но, видно, так стало уже угодно всевидящему, он милосердием своего руководства дал мне столь добродетельную особу предстателем, чтоб дошло сие прошение мое до ВАС сверх всех чаяния их, гонителей моих. И всеподданнейше прошу по безпримерному ВАШЕГО ВЕЛИЧЕСТВА человеколюбию простить сию дерзость мою, что я столько обременила трудом особу ВАШУ МОНАРШЕЮ продолжительным повествованием о злоключениях моих. А паче, если во оном прошении что соизволите усмотреть не так написанное, как должно знающему респуденцию и сочинителю, потому она так написана, что нихто не взялся оного письма сочинить; притом и нечем за труд заплатить. А написала так, как моя горесть и бедствие внушить могло, по сущей простоте своей, и так точно, как сие дело было. Потому ни порядочно сочинить, ни сократить не умела, что оба оныя письма принуждена была сама осмелитца написать, сколько смыслу моего на сие достало, то, может быть, и в постоновлении законов есть какая-нибудь ошипка. Во всем оном прошу простить меня, сколько велико мое несчастие, а ВАША ВЫСОЧАЙШАЯ к бедствующим щедрота. И повелите, ВЕЛИКАЯ ИМПЕРАТРИЦА, до решения дела сего, хотя только дочерей моих мне отдать, несчасно произведенных на свет сыновей моих оставить при нем, распутном отце, и на жертву злобы и возмездия Несвицкой княгине. Нету сил моих с ними разлуки сей переносить. И если б только не надеялася на ВАШЕ правосудие, давно бы прекратила жизнь мою в отчаянности моей. Спаси жизнь нашу, <…>[113] мать