Интеллектуалы древней Руси. Зарождение соблазна русского мессианизма - Игорь Николаевич Данилевский

представляется жестокой и несправедливой, — от Бога. Господь с ее помощью пытается образумить людей и наставить их на путь истинный. Поэтому сопротивление любой власти — богопротивно. Вместо того чтобы выступать против нее, следует одуматься, осознать собственную греховность и чистосердечно раскаяться. Идеи смирения и непротивления служат важным дополнением к представлению о богоизбранности носителей верховных властных полномочий, закрепляя и развивая эту мысль.

Вместе с тем Серапион не оставляет тему мессианства Руской земли. Просто Господь дает возможность людям, населяющим ее, исправиться в «последние времена». Для этого власть над ними отдана иноплеменникам, которые не только наказывают вверенную Серапиону паству за нечестивую жизнь, но и дают пример достойного поведения. При этом представление о сакральности верховной власти сохраняется, хотя и переносится на новых «царей» — ордынских ханов-Чингизидов. Поскольку они даны Богом, сопротивляться им нельзя.

Такая установка была глубоко усвоена не только «низами», но и «верхами». Об этом свидетельствует целый ряд исторических источников. Скажем, бегство из Москвы великого князя Дмитрия Ивановича при известии о приближении войск хана Тохтамыша в наиболее ранних рассказах о событиях 1382 года, сохранившихся в Рогожском летописце (середина XV века) и Симеоновской летописи (конец XV века), объясняется так: «Князь же великий Дмитреи Ивановичь, то слышав, что сам царь идет на него со всею силою своею, не ста на бои противу его, ни подня рукы противу царя, но поеха во свои град на Кострому». Не менее показательно, что в «Сказании о Мамаевом побоище» (XV век) Олег Рязанский объяснял причину своего перехода на сторону Мамая перед Куликовской битвой якобы тем, «что, как прежде, не следует русским князьям на восточного царя подниматься». Ситуация стала меняться только после распада Золотой Орды. В 1480 году ростовский архиепископ Вассиан Рыло в «Послании на Угру» вынужден был уговаривать великого князя московского Ивана Васильевича (Ивана III) выступить против хана Большой Орды Ахмата (1471–1481). При этом предвиделось возможное возражение князя: «У нас запрет от прародителей — не поднимать руку против царя, как же я могу нарушить клятву и против царя стать?» Эту клятву Вассиан назвал вынужденной и освобождал от нее Ивана III, мотивируя свое и «святейшего митрополита, и всего боголюбивого собора» решение тем, что Ахмат — «богомерзкий и скверный самозванный царь», в отличие от самого Ивана — «царя боголюбивого» и законного. А потому московский князь пойдет на ордынского хана «не как на царя <…> но как на разбойника хищника и богоборца».

После «стояния на Угре» древнерусские книжники вновь вспомнили о богоизбранности и сакральности рода московских правителей. Апофеозом этого стало правление Ивана IV. Но даже после пресечения в 1598 году династии Мономаховичей личность царя продолжала почитаться как сакральная: теперь это подтверждалось особым ритуалом помазания на царство. Вплоть до XVIII века священная фигура верховного правителя считалась неприкосновенной. Эпоха дворцовых переворотов внесла свои коррективы в эту идею: оказалось, что власть можно получить в результате вполне «земных» угроз и применения силы. Убийства Петра III и Павла I — при косвенном участии преемников престола — стали поворотным моментом в представлении о неприкосновенности личности монарха. Во всяком случае, уже в 1817 году будущие декабристы начали обсуждать вопрос о возможности цареубийства. В дальнейшем Павел Иванович Пестель (1793–1826) даже настаивал на необходимости физического устранения не только правящего императора, но и всех возможных наследников престола: их жизнями, по его мнению, следовало пожертвовать, чтобы избежать большого кровопролития… Правда, тогда все ограничилось словами: поднять руку на царя декабристы так и не решились. Лишь в 1866 году на жизнь императора Александра II было совершено первое — пока неудачное — покушение революционером-террористом Дмитрием Каракозовым (1840–1866). Затем последовали попытки убийства Александра 25 мая 1867 года, 2 апреля и 19 ноября 1879 года, 5 февраля 1880 года и, наконец, 1 марта 1881 года, когда членам организации «Народная воля» все-таки удалось добиться своей цели… Расстрел большевиками в 1918 году в Екатеринбурге последнего российского императора Николая II и его семьи поставил точку в этом мрачном списке — и в теме богоизбранности и сакральности верховных российских правителей.

Афанасий Никитин

Афанасий Никитин — один из самых известных древнерусских авторов. До середины XX века он сравнительно редко привлекал внимание исследователей. Его сочинение рассматривали как одно из многих описаний путешествий, хотя и довольно любопытное. Пик популярности этого автора в Новейшее время пришелся на конец 1940-х — первую половину 1960-х годов, когда Советский Союз налаживал отношения с недавно обретшей независимость Республикой Индией. С публикации труда Афанасия «Хожения за три моря» в 1948 году стала выходить серия академических изданий «Литературные памятники». По мотивам этих записок в 1958 году советские кинематографисты вместе со своими индийскими коллегами даже сняли первый совместный художественный фильм, в котором роль автора сыграл знаменитый тогда актер Олег Стриженов.

Кто такой Афанасий Никитин

О жизни Афанасия Никитина (1442–1475) до начала его скитаний «за тремя морями» мало что известно.

Родился он, судя по всему, в первой половине XV века. Точнее установить год его рождения не представляется возможным.

Никитин — не фамилия (их в то время еще не было у горожан), а отеческое прозвище, отчество Афанасия. Кстати, об этом говорит и он сам: «помилуй мя, раба Своего грешного Афонасья Микитина сына». Это подтверждается сообщением «Краткого летописца» под 6969 (1461) годом: «В та же лета некто именем Офонасей Микитин сын тверитин ходил с послы от великаго князя московскаго Ивана и от великаго князя Михаила Борисовича тверскаго и от владыки тверскаго Генадия за море. И той тверитин Афонасей писал путь хожения своего…» Так что называть его просто «Никитин», как это часто делается даже в солидных научных изданиях, не вполне корректно.

Все сведения об Афанасии сводятся к тому, что он купец-«тверитин», то есть выходец из Твери. Помимо того, что сам Афанасий рассказывает о себе, известно только, что в 1475 году его записи попали в руки автора летописной статьи 6983 (1475) года, вошедшей в состав Софийской второй и Львовской летописей из их общего протографа — Летописного свода 1518 года. Летописец сообщает, что он получил путевые заметки тверского купца Афанасия, который четыре года провел в Индии. «В записях же не нашел, — добавляет автор, — в каком году Афанасий пошел или в каком году вернулся из Индии и умер, а говорят, что умер, до Смоленска не дойдя. А записи он своей рукой писал, и те тетради с его записями привезли купцы в Москву Василию Мамыреву, дьяку великого князя».

Из этих записок мы узнаем, что Афанасий совершил длительное путешествие. Собираясь в Шемаху, он прошел со своими товарищами от Твери на