Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев - Андрей Борисович Шолохов

турецкие лагеря. Если приходилось бывать там в обеденное время, он прямо отправлялся к котлам, брал у ближайшего повара ложку и снимал пробу. При обнаружении в приготовленной пище какого-нибудь недостатка, немедленно присылал к туркам свой провиант, а иногда и своих кашеваров, угощавших с русским радушием недавних врагов кислыми щами и кашей. И среди турок быстро росла популярность М. Д. Скобелева.

В одну из таких поездок Михаил Дмитриевич заехал в совершенно незнакомый турецкий гарнизон. Там его не знали, и добродушные повара удивились увидев русского генерала у своего котла. Однако Скобелев улыбался так ласково, что замешательство скоро прошло, они тоже улыбались, весело смотрели на Скобелева, взявшего ложку, – он зачерпнул, подул и стал пробовать.

– Однако какой здесь мерзостью их кормят! – воскликнул он, обращаясь к сопровождавшему его Дукмасову. – На что наш солдат неприхотлив, а такой бурды он не стал бы есть! А между тем взгляните, какой все здоровый народ!

Когда он говорил, вокруг собрались офицеры, подошел командовавший здесь турецкий генерал. Скобелев какое-то время добродушно говорил с ним по-французски.

– А где здесь ближайшая дорога в Константинополь? – обратился он к паше при прощании.

– Вам придется ехать назад, – ответил тот.

– Зачем? Разве по этой тропинке нельзя пробраться? – указал Михаил Дмитриевич на узкую тропку, пролегавшую через не особенно высокий горный кряжик в так называемую «Райскую долину», по которой был ближайший путь к столице Турции.

– Нет, – улыбнулся паша, – здесь с трудом проходят пешие, а верхом немыслимо проехать.

– А вот мы попробуем! – сказал Скобелев и направил коня рысью к обрыву.

Дукмасов и трое казаков последовали за ним.

На лице паши отразилось удивление, турецкие офицеры о чем-то громко заговорили между собой.

– Дукмасов, – обратился Скобелев к своему другу-ординарцу, – поезжай вперед, докажем им, что проехать тут можно. Чепуху они городят!

Лихой казак быстро поднялся вверх к тому месту, где тропка начинала спускаться вниз. Оттуда он увидел страшный спуск, крутой, местами обрывистый, почти отвесный. Тропка шириной не более метра извивалась лентой, спускаясь вниз.

– Ваше превосходительство, – сказал Дукмасов, – не лучше ли нам вернуться…. Здесь действительно мудрено проехать….

– Поезжайте! – вспылил Скобелев, и глаза его так и засверкали, – я дал слово, что проеду и сдержу его!

Оглянувшись назад, Дукмасов увидел, что весь турецкий лагерь собрался у начала подъема и смотрит вверх, глаз не спуская с русских удальцов. Это подзадорило казака, и он, тронув коня, начал спуск. Скобелев следовал за ним, три казака вытянулись гуськом позади генерала. Тропинка была настолько узка, что лошади еле-еле могли ступать по ней. С левой стороны был крутой подъем, с правой – обрыв метров сто глубиной. Малейшее неосторожное движение коня, и всадник вместе с ним покатился бы в бездну.

Но не одно только честолюбие заставило Михаила Дмитриевича выбрать эту опасную дорогу. Он хотел доказать туркам, что для русских людей нет ничего невозможного. Спуск был закончен благополучно. Внизу Скобелев остановился, оглянулся назад, смерил гору глазами.

– А турки-то на нас поглядывают! – сказал Дукмасов, обращая внимание генерала на группу турецких офицеров, следивших за ними с высоты перевала.

Скобелев только улыбнулся в ответ и припустил коня.

Так старался даже в дни перемирия Михаил Дмитриевич добиться уважения турок к их недавним противникам[115].

4

Подписанию мирного договора предшествовало значительное противодействие со стороны западных держав. Лондон, Берлин и Вена единым фронтом выступили против условий мира русских. Англия и Австро-Венгрия оказали давление на Россию с целью заставить ее ограничить требования к Турции. Особенно непримиримую позицию они заняли в вопросе создания большого автономного болгарского государства.

Англия еще до начала переговоров, под предлогом защиты британских подданных в Константинополе, без согласия турецкого правительства ввела военные корабли в Мраморное море. В специальной ноте от 29 января (10) февраля 1878 года Россия предупредила Англию, что в случае высадки англичан в Галлиполи или на Босфоре русские войска займут Константинополь.

30 января (11 февраля) император Александр II дал полную свободу действиям главнокомандующего «на берегах Босфора и Дарданеллы, с тем, однако же, чтобы избежать непосредственного столкновения с англичанами, пока они сами не будут действовать враждебно». Таким образом, вопрос этот передавался главному командованию, и Скобелев получил распоряжение «быть готовым захватить линию укреплений Дэркос-Чекменджи по первому приказу». Но приказа не последовало.

Английские дипломаты советовали туркам решительно сопротивляться требованиям русских. Чтобы уменьшить влияние Англии на ход переговоров, главнокомандующий великий князь Николай Николаевич перевел главную квартиру русской армии из Адрианополя в городок Сан-Стефано, расположенный в 15 километрах от Константинополя. На таком же расстоянии находилась от турецкой столицы английская военная эскадра. Здесь 19 февраля (3 марта) 1878 года и был подписан русско-турецкий мирный договор.

Согласно этому договору Сербия, Черногория и Румыния получали независимость и значительно расширяли свои границы. Болгария, включавшая в свой состав Македонию, становилась автономным княжеством. Ее связи с Турцией ограничивались уплатой дани, турецкие войска должны были очистить территорию Болгарии, крепости уничтожались. Для наблюдения за исполнением договора и организацией княжества сроком на два года вводились русские войска. Турецкое правительство давало обязательство провести реформы в Герцеговине и других землях, а также вывести свои суда с Дуная. России возвращалась Южная Бессарабия, отторгнутая от нее ранее. Она также получала города Ардаган, Карс, Баязид, Батум; к Румынии переходила Добруджа. Турция давала согласие на проведение реформы в областях, населенных армянами. Таким образом, Сан-Стефанский договор открывал возможности для национального прогресса балканских народов. Он представлял выгоды и для России: укреплялось ее влияние на Востоке, подорванное в результате Крымской войны.

На прямой запрос из Петербурга великий князь Николай Николаевич отвечал, что не пошел на Босфор до заключения мира, во-первых, потому, что не было достаточно сил для этого и дороги были непроходимы. Во-вторых, потому, что приход на Босфор во время перемирия…. повлек бы за собой неминуемый разрыв не только с Англией, но и вновь с Турцией. Думается все же, что в первом случае великий князь ошибался – занять можно было, так как передовой отряд Скобелева находился в полной готовности и только ждал приказа. Что же касается второго, то, несомненно, здесь существовал риск разрыва и, во всяком случае, серьезных осложнений с Англией. Но еще было далеко до самой войны.

Скобелев чуть не плакал, узнав, что благодаря «искусству» дипломатов русские войска не займут Константинополь – город, куда стремился русский человек еще со времен Киевского князя Олега.

В. И. Немирович-Данченко передает такой разговор, состоявшийся у Скобелева с одним из офицеров.

– Жаль, что государя нет здесь при войсках!.. – говорил Скобелев.

– Все равно. Дипломатия работала бы так же.

– Нет… Тут окружающая