Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев - Андрей Борисович Шолохов

– Да, Узатис… У меня их два… Кто мог подумать! – сказал он, потом твердо и ровно произнес: – Губить его незачем… Бог с ним… Он еще молод, может исправиться… а вы, голубчики, просьбу мою исполните: никому об этом не говорите[125].

Для Узатиса все кончилось тем, что Скобелев его и его брата отослал обратно в полк. Михаил Дмитриевич забыл о происшедшем. Но через два года после этого А. А. Узатис напомнил ему о своем существовании. Но расскажем обо всем по порядку…

Вскоре гости Скобелева разъехались, постепенно некоторые полки были отозваны. В Болгарии остался один 4-й корпус. Михаил Дмитриевич остался верен своему любимому делу. Вместе с офицерами он составлял планы, как поступить, если вдруг турецкая армия нападет на оставшиеся полки. Шли споры, обсуждали этот вопрос серьезно, скучное осеннее время летело для всех незаметно.

Штаб корпуса находился в Адрианополе. Здесь проживал и Скобелев, занимаясь смотром своих полков и разными хозяйственными делами. Не забывал он продумать все мелочи в повседневной жизни войск. Так в одном из приказов, отданных генералом Скобелевым во время нахождения его корпуса в Адрианополе, говорится: «Бездействие порождает упадок духа, пьянство и болезни. Солдат должен быть всегда занят. Поэтому, кроме постоянных учений, ознакомления с уставами и новым оружием, гг. офицеры должны поощрять в солдатах чтение и устройство разного рода игр…»

5

За много месяцев стоянки перед Константинополем Скобелев очень тщательно изучал европейскую политическую обстановку, в которой находилась Россия после Берлинского конгресса. Он был убежден, что «влияние Англии на Востоке нами глубоко потрясено. Ее падение в мнении Азии началось с 1868 года, с занятием Самарканда. С.-Стефанский мир переполнил чашу…, вот почему, – пишет Скобелев, – я думаю, что война с Англией неизбежна»[126].

Конечно, в случае войны Англии с Россией пришлось бы искать наиболее уязвимые места Британской империи, и тогда, вероятно, дошла бы очередь до Туркестана и до походов в Индию. Во всяком случае, Михаил Дмитриевич был убежден, что, «пока не будет окончательно решен восточный вопрос, поход на Индию может быть на очереди со дня на день». По мнению Скобелева, «почти полное уничтожение Турции как державы европейской», может отразиться и на наших среднеазиатских владениях усилением там значения «калифа Румского (турецкого султана. – А.Ш.), что повлечет за собою снабжение Туркестана скорострельными ружьями со стороны наших врагов»[127].

Этого и добивались англичане. В 1878 году они подписали конвенцию с турками, по которой Англия обязывалась присоединиться к Турции, в случае если Россия займет часть ее азиатских владений. Взоры всех были устремлены на Кипр – предмет английских вожделений. Но Скобелев обратил внимание на то, что Англия стремиться использовать Турцию для своих чисто империалистических целей в Средней Азии. В письме к графу А. В. Адлербергу от 10 (22) сентября 1878 года из Чаталджи Скобелев пишет, что он имел перед своими глазами секретный документ, представленный султану английским послом Лейярдом, в котором оговаривались возможности использования этой конвенции.

Нельзя сказать, чтобы соображения Скобелева по вопросу о нажиме на Индию в политической распре с Англией оставались совершенно без отклика. 2 (14) мая 1878 года, т. е. после того уже, как английский флот появился в Мраморном море и Россия стояла перед проблемой войны с Англией, военный министр Д. А. Милютин предлагал отправить в Тибет экспедицию, чтобы, «изучив обстановку английского государства в Индии», завязать связи с тибетцами и оказать им против англичан «политическую и нравственную поддержку». Разумеется, это являлось бы в очень слабой степени демонстрацией против Англии, но и в таком виде она казалась министерству иностранных дел очень рискованным предприятием. Все же решили послать Н. М. Пржевальского на Тибет во главе научной экспедиции.

Однако первейшее внимание в то время всего русского общества и, конечно, офицеров, прошедших войну, привлекал славянский вопрос.

Все, за исключением небольшой группы прозападно настроенной интеллигенции, отрицательно восприняли решения Берлинского конгресса. Сравнивая условия Сан-Стефано с положениями нового трактата, обвиняли русскую делегацию в уступчивости, особенно негодовали славянофилы и их сторонники. Председатель Московского славянского комитета известный писатель И. С. Аксаков в речи, произнесенной 22 июля (2 августа) 1878 года, говорил «о предательстве в поведении русской дипломатии на конгрессе»[128]. Решения конгресса, по мнению Аксакова, схоронили свободу болгар, независимость сербов, «великое, святое дело, заветы предков, наши собственные обеты…, русскую славу, русскую честь, русскую совесть»[129].» Писатель особо возмущался расчленением Болгарии «по живому» телу. Он призывал к исправлению совершенных ошибок, которые сказались не только на положении России, но и на будущем балканских народов. Речь И. С. Аксакова вызвала широкий отклик.

Собственные взгляды М. Д. Скобелева на славянскую политику хорошо раскрыты В. И. Немировичем-Данченко[130]. Михаил Дмитриевич по время беседы в Сан-Стефано сказал писателю: «Мой символ краток: любовь к отечеству, свобода, наука и славянство!.. На этих четырех китах мы построим такую политическую силу, что не будут страшны ни враги, ни друзья. И нечего думать о брюхе; ради этих великих целей принесем все жертвы… Если нам плохо живется, потомкам лучше будет, гораздо лучше».

Будучи близок к славянофильским кругам, Скобелев все же считал, что «никогда ни серб, ни чех не уступят своей независимости за честь принадлежать России». Тем не менее, он верил в возможность широкой славянской конфедерации – в «вольный союз славянских племен».

Говоря о России как о великой заступнице и попечительнице небольших славянский народностей, Скобелев процитировал стихотворение А. С. Хомякова «Орел».

Лети, но в горном море света,

Где силой дышащая грудь

Разгулом вольности согрета,

О младших братьях не забудь…

На степь полуденного края,

На дальний запад оглянись:

Их много там, где брег Дуная,

Где Альпы тучей обвились.

В ущельях скал, в Карпатах темных,

В Балканских дебрях и лесах,

В степях тевтонов вероломных,

В стальных татарина цепях.

И ждут окованные братья,

Когда же зов услышат твой,

Когда ты крылья, как объятья,

Построишь над слабой их главой…

О, вспомни их, орел полночи!

Пошли им громкий свой привет…

Пусть их утешит в рабской ночи

Твоей свободы яркий свет.

Питай их пищей сил духовных,

Питай надеждой лучших дней,

И хлад сердец единокровных

Любовью жаркою согрей…

И час придет, окрепнут крылья,

Младые когти подрастут,

Вскричат орлы и цепь насилья

Железным клювом расклюют…