Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения - Бальдассаре Кастильоне

без повода или в гневе. Кроме того, сами обстоятельства иной раз провоцируют гробовое молчание, а иногда просто смех. Сам же я полагаю, что сказал достаточно, ибо верю, что острота, выраженная словами, не выходит за пределы обсуждаемого нами.

Теперь перейду к тем, что выражаются в разговоре. Хотя они принимают бесчисленные формы, все же их можно объединить в несколько групп. В обоих случаях стремятся ответить таким образом, как от нас ожидают. Если шутки одобряются, то приправляются обманом, ложью, насмешкой, порицанием или сравнением. Все зависит от того, какой манере следуют.

Обычно остроты сопровождаются смехом, а он уже порождает другие реакции. В некоторых находим известную элегантность и некоторую приятность, другие поражают скрытой или явной насмешкой, в третьих содержится намек на величину. Одни вызывают смех, как только прозвучат, другие – много позже, когда начинают размышлять над ними. Одни заставляют краснеть, другие – смеяться, третьи вызывают легкое раздражение. Любая острота должна быть умной, но не избыточной, иначе она не будет смешной. Сравните с лекарством, от избытка которого становится только хуже.

Следовательно, придворный должен использовать их в соответствии с обстоятельствами и собственным положением, в добродушной и увеселительной беседе, а также не слишком часто. Их избыток, притом что человек стремится участвовать во всех беседах, использует остроты к месту и без, порождает скуку.

Его можно назвать человеком, обладающим чувством юмора, заботящимся о том, чтобы не оказаться настолько резким и дерзким, что его сочтут недоброжелательным, оскорбляющим бездумно или злопамятным. Он понимает, что смеяться над теми, кто слишком могуществен, – безрассудно, над теми, кто слишком слаб, – жестоко, над теми, кто слишком порочен, – бесполезно.

Вместе с тем есть и такие, кто считает себя обязанным говорить и оскорблять опрометчиво, не думая, что последствия останутся на их совести. Среди указанных встречаются и те, кто не сомневаясь пятнают честь благородной дамы, просто ради того, чтобы сказать что-нибудь смешное. Считаю это весьма дурным поступком и достойным самого сурового наказания, особенно в отношении дам и слабых, которых никоим образом нельзя оскорблять, ибо они никак не могут защитить себя.

Кроме всех прочих вещей, тот, кто стремится оставаться приятным и забавным, должен обладать и естественными наклонностями ко всем видам забав, соответственно приспосабливая свое поведение, жесты и выражение лица. Чем более серьезным и беспристрастным окажется его взгляд, тем более остроумными и пикантными выглядят его шутки.

84. Если же вы, мессир Федерико, полагали, что легко устроитесь под этим безлиственным деревом и во время моей скучной беседы, то я уверен, теперь вы сожалеете об этом и думаете, что надо идти в гостиницу «Монтефьоре». Лучше, подобно опытному путешественнику, выйти пораньше и отправиться в путешествие, чтобы не попасть в плохую гостиницу».

«Вовсе нет, – возразил мессир Федерико, – я поселился в настолько превосходной гостинице, что хочу оставаться в ней дольше, чем намеревался. Поэтому продолжу с легкостью, пока вы не закончите намеченный разговор и остановитесь на том, что упомянули вначале, то есть на розыгрышах.

Поскольку вы уже научили нас множеству прекрасных вещей, связанных с остротами, и позволили нам теперь свободно использовать их, приведя множественные примеры великих людей, принцев, королев и пап, полагаю, что, приводя примеры розыгрышей, вы также предоставите столько очаровательных острот, что мы также отважимся выступить вместе с вами.

Мессир Бернардо рассмеялся и ответил:

«Вы не будете первым и, возможно, не преуспеете, ибо я уже вынес столько, что теперь опасен и «вооружен», как собака, что боится палки, после того, как ее побили. Однако, поскольку вы вынуждаете меня говорить, полагаю, что смогу сказать об этом в нескольких словах.

85. Мне кажется, что розыгрыши так же безобидны, как дружеский обман, ибо не обижают, а лишь слегка задевают. Точно так же, как остроты вызывают смех, когда говорят нечто противоположное ожидаемому, так шутки вызывают смех, если делают нечто, противоположное ожидаемому.

Чем более остроумными оказываюся розыгрыши, тем большее удовольствие они вызывают, им рукоплещут, что нередко оскорбляет того, кто опрометчиво пытается шутить. Вследствие чего возникают ссоры и серьезные стычки.

Те же обстоятельства, что порождают розыгрыши, вызывают и остроты. Чтобы не повторять их, просто скажу, что розыгрыши встречаются двух типов, каждый из которых может быть еще разделен на виды. К одному относится тот, когда над всеми подтрунивают приятным и забавным образом. Во втором забрасывается сеть, предлагается небольшая наживка, так что сама жертва спешит попасться в сети.

К первому роду относится розыгрыш двух дам, принадлежащих к высшему свету. Не стану называть их имена. И разыграли их с помощью испанца по имени Кастильо».

Тут вмешалась герцогиня: «Почему же вы не хотите назвать их?»

Мессир Бернардо ответил: «Не хочу нанести им оскорбление».

Тогда синьора герцогиня рассмеялась и сказала: «Не подобает шутить ни сейчас, ни когда-либо над господами из высшего света. На самом же деле мне довелось слышать о множестве розыгрышей герцога Федерико, короля Альфонсо Арагонского, королевы Изабеллы Испанской и многих других великих правителей. Однако никто из них не воспринимал сказанное как оскорбление, напротив, они вознаграждали нарушителей общественного спокойствия».

Мессир Бернардо ответил: «Даже в надежде на награду не стану называть этих дам».

«Как вам угодно», – согласилась герцогиня.

Тогда мессир Бернардо продолжил рассказывать:

«Не так давно ко двору прибыл один простак из Бергамо, чтобы стать придворным. Он оказался настолько хорошо одет и так элегантно держался, что, хотя привык только пасти скот и не знал никакого другого ремесла, все, кто не слышал, как он говорит, могли принять его за галантного кавалера.

Как раз тогда все говорили об испанце, стороннике кардинала Борджиа по имени Кастильо, им восхищались, ибо он был необычайно умен, к тому же музыкант, танцор, исполнитель баллад, и самый совершенный придворный во всей Испании. Эти две дамы загорелись необычайным желанием поговорить с ним и тотчас отправили за ним.

Приняв его с необычайным почетом, они усадили его и начали разговаривать с ним, явно выделяя из собравшихся. Среди присутствующих было несколько человек, знавших, что этот мужчина был бергамским пастухом. Поэтому, когда упомянутые дамы начали развлекать его, явно относясь к нему с уважением и отчетливо превознося его, они от души рассмеялись, и смех все усиливался, по мере того как этот человек продолжал говорить на своем родном диалекте.

Однако синьор, подстроивший эту шутку, сказал дамам вначале, что «испанец» любит подшутить и превосходно говорит на всех языках и особенно на ломбардском диалекте. Они тотчас вообразили, что он притворяется, часто поворачивались друг к другу и удивленно говорили: «Прислушайтесь к этому одаренному человеку, как хорошо он