Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения - Бальдассаре Кастильоне

Тогда вступил Джулиано Великолепный: «К сказанному вами следует добавить то, что сказал Николетто: редко можно найти адвоката, который соблюдает закон, медика, который вылечивает, или богослова, являющегося добрым христианином».

67. Мессир Бернардо рассмеялся и продолжил:

«Известно много историй об известных и состоятельных людях. Мы часто смеемся над одними и теми же вещами. В письме к Серафино наш друг Пистойя писал: «Верните мне тот мешок, что так похож на вас». Справедливо, что полненький Серафино был очень похож на набитый мешок.

Более того, находятся некоторые, которые любовь к мужчинам и женщинам переносят на лошадей, собак, птиц и часто на шахматы, мебель, экипажи, убранство дома, что иногда кажется достойным, а иногда выглядит странным. Поэтому все следует рассматривать, учитывая обстоятельства, время, место, конкретные черты личности и другие обстоятельства. Впрочем, об этом мы уже так много говорили».

Тогда заметил Гаспаро Паллавичино: «Какое удивительное сравнение провел наш друг, синьор Джованни Гонзага между Александром Великим и своим сыном Алессандро».

«Мне неизвестно об этом», – ответил мессир Бернардо.

Тогда Гаспаро продолжил: «Однажды синьор Джованни играл в кости, и случилось так, что он потерял много дукатов и продолжал проигрывать. Его сын Алессандро (тогда он был подростком, но так же предан игре, как и его отец) стоял около него, внимательно наблюдал за происходящим и выглядел опечаленным.

Присутствующий там среди множества других гостей граф Пианелла, обращаясь к Джованни, промолвил: «Вы видите, что ваш сын Алессандро опечален тем, как вы проигрываете, и с беспокойством ожидает, что вы проиграете и он не сможет воспользоваться частью вашего выигрыша. Так что позвольте ему выйти из столь печального состояния, прежде чем вы все потеряете, дайте ему хоть один дукат, чтобы он смог сыграть со своими приятелями».

Тогда Джованни заявил: «Вы ошибаетесь, Алессандро вовсе не думает о подобных пустяках. Известно, что, будучи мальчиком, Александр Великий заплакал, когда узнал, что его отец Филипп одержал великую победу и покорил некое царство. Когда же спросили, почему он плачет, он ответил, что делает это потому, что боится, что его отец захватит так много земель, что не оставит ничего ему.

Точно так же и мой сын Алессандро теперь печалится и почти расплакался от обиды, увидев, что я, его отец, проигрываю, ибо опасается, что я потеряю так много, что он сам ничего не сможет проиграть».

68. Все только рассмеялись, и, когда успокоились, мессир Бернардо смог продолжить: «Более того, нам следует избегать непристойностей в наших остротах (отсюда только один шаг до богохульства и изобретения новых форм сквернословия). Иначе станут думать, что мы ищем похвалы у тех, кто заслуживают не только порицания, но и сурового наказания, то есть совершаем гнусную вещь. Следовательно, те из нас, кто хочет выказать хотя бы малейшее неуважение к Господу, должны быть изгнаны из общества любым порядочным человеком.

Те же, кто неприличны и омерзительны в речи, не выказывают никакого уважения в присутствии дам. Им, кажется, даже доставляет удовольствие заставлять их сгорать от стыда, поэтому с этой целью они постоянно отыскивают остроты и скабрезности.

Не далее как в этом году в Ферраре один банкет посетило множество дам, среди которых оказались жители Флоренции и Сиены, традиционно относившиеся враждебно друг к другу. Стремясь задеть флорентийцев, один сиенец сказал: «Мы женили Сиену на императоре и дали ему в качестве приданого Флоренцию».

Он сказал это, потому что как раз в то время сиенцы одолжили императору некоторую сумму денег, чтобы тот оказал покровительство городу. Флорентиец тотчас парировал: «Сначала Сиеной попользуются (он использовал итальянское слово, но в том значении, что его используют французы), а затем и получат приданое».

Вам ясно, что ответ оказался резким, но остроумным. Поскольку он прозвучал в присутствии дам, то показался неприличным и неподобающим».

69. Вот что ему ответил синьор Гаспаро Паллавичино: «Если женщинам хочется услышать подобное, вам не следует лишать их удовольствия. Самому же мне приходилось сгорать от стыда, услышав подобные словечки от женщин, причем чаще, чем от мужчин».

«О таких женщинах я не говорил, – ответил мессир Бернардо, – речь идет о добродетельных дамах, которые заслуживают уважения и почитания со стороны каждого кавалера».

Гаспаро ответил: «Нам следует изобрести внутреннее правило, чтобы отличать подобных, ведь часто случается так, что те, кто кажутся нам лучшими, на самом деле олицетворяют собой явно противоположное».

Смеясь, мессир Бернардо заметил: «Если бы среди нас не находился всем известный покоритель женщин Джулиано Великолепный, то я бы ответил вам, но я не хочу затмевать его».

Синьора Эмилия также рассмеялась и заявила: «Женщинам не нужен победитель, получивший первый приз, обладающий таким небольшим весом. Поэтому оставьте синьора Гаспаро при его точке зрения, вытекающей из того, что на него не взглянула ни одна женщина, причем без всякой вины с их стороны, и продолжайте говорить об удовольствиях».

70. Тогда мессир Бернардо продолжил: «По правде говоря, мне кажется, что я поведал вам о множестве ситуаций, на основе которых мы можем вывести свои остроты. Причем они оказываются особенно изящными, если сопровождаются прекрасным повествованием. И все же кое-что можно добавить.

Скажем, рассказать, как, преувеличивая или преуменьшая, мы говорим о вещах, которые возмутительно превосходят возможное. Такого рода оказался и случай, когда Марио да Вольтера сказал о прелате, что он настолько большого роста, что, входя в собор Святого Петра, нагибается, чтобы не удариться головой об архитрав портала.

Приведу другой пример, когда наш друг, присутствующий здесь Магнифицио, сказал, что его слуга Кальпино настолько тощий и худощавый, что однажды утром, когда он дул, чтобы разжечь камин, его подхватил дым и почти унес вверх по трубе. Ему удалось зацепиться за одну из заслонок и, к счастью, не улететь вместе с дымом.

Расскажу другую историю, которую поведал мессир Августин Беваццано о скупце, который никак не соглашался продавать зерно, когда цена на него была высокой. Затем, когда цена сильно упала, он повесился от отчаяния на балке в своей комнате. Услышав шум, вбежал один из его слуг, увидел висящего скупца и быстро разрезал веревку. Таким образом тому удалось избежать смерти. Придя в себя, он настоял на том, чтобы слуга выплатил ему стоимость разрезанной веревки.

Сказанное напоминает мне то, что Лоренцо ди Медичи сказал неумелому шуту: «Тебе не удастся меня рассмешить, даже если ты начнешь меня щекотать». Похожим образом он ответил другому простаку, который нашел, что он встал слишком поздно однажды утром, и стал осуждать его за это, произнеся: «Мне уже довелось