Записки придворного. Изысканные обычаи, интеллектуальные игры и развлечения итальянского общества эпохи Возрождения - Бальдассаре Кастильоне

побывать на Новом и на Старом рынках, потом за воротами Сан-Гало и совершить прогулку вдоль стен, и еще тысячу разных дел, а вы все еще спите». Тогда Лоренцо ответил ему: «То, что я видел во сне за один час, стоит гораздо больше, чем вам удалось осуществить за четыре».

71. Мессир Бернардо добавил: «По правде говоря, я думаю, что, резко отвечая на оскорбление, мы иногда порицаем нечто, что самоочевидно. Так, маркиз Федерико из Мантуи, отец нашей синьоры, однажды сидел за столом вместе с множеством других господ. Тут один из них после того, как съел целую чашку свинины, сказал: «Простите меня, синьор маркиз», – и начал быстро хлебать оставшийся в миске суп. Тот мгновенно парировал: «Просите прощения у свиньи, лично мне вы не причинили ничего дурного».

В другой раз, чтобы уязвить слывшего щедрым тирана, мессир Никколо Леонико заметил: «Вы только подумайте, как щедр этот человек, он отдает не только свои вещи, но и вещи других людей!»

72. Другой весьма специфический обмен колкостями состоит в косвенных намеках в весьма любопытной форме, когда мы говорим одно, а подразумеваем другое. Конечно, я не имею в виду случай, когда другая вещь совершенно иного рода, например называние гнома гигантом или негра белым или безобразного человека красивым, поскольку здесь различия самоочевидны, хотя и вызывают иногда подтрунивание.

Нет, я имею в виду случай, когда с угрюмым и суровым видом мы шутливо произносим нечто во время розыгрыша, что на самом деле не является нашим настоящим суждением.

Вспомню, как один синьор рассказал явную ложь мессиру Августо Фолиетте и решительно начал уверять в ее истинности, когда тот высказал сильные сомнения в ее достоверности. Тогда наконец мессир Августо сказал: «Синьор, если я смею надеяться на ваше расположение, сделайте мне одолжение, скажите, что вы остались довольны, даже если я не верю в то, о чем вы говорите». Поскольку другие повторили, и под присягой, что это было правдой, он наконец сказал: «Поскольку вы все признали это, я тоже поверю ради вас. На самом деле ради вас я бы сделал не только это».

Нечто подобное ответил и дон Джованни ди Кардона тому человеку, который захотел покинуть Рим: «Мне кажется, что приятель получил плохой совет, ведь он слывет таким негодяем, что, оставаясь в Риме, способен со временем стать кардиналом». К подобного рода высказываниям относится и то, что было сделано Альфонсом Сантакроче, который незадолго до этого был серьезно оскорблен кардиналом Павии.

Прогуливаясь с несколькими знакомыми рядом с местом публичных казней в окрестностях Болоньи, он увидел труп человека, которого недавно казнили. Повернувшись к телу с задумчивым видом, он сказал достаточно громко, так что его могли слышать окружающие: «Счастливы будут те, кому доведется увидеть, как то же самое проделают с кардиналом Павии».

73. И такого рода остроты, приправленные иронией, нередкие у великих людей, считаются достойными и остроумными, так что их можно использовать как в словесных баталиях, так и по серьезным поводам. Так поступали многие древние, например Сократ, весьма преуспевший в них.

В наше время король Альфонсо I, собираясь поесть однажды утром, снял множество драгоценных колец, которые были надеты на пальцы, чтобы не намочить их во время мытья рук, и отдал их тому, кто оказался рядом, даже не взглянув на него. Тот слуга заподозрил, что король не обратил внимания на того, кто получил их, и под грузом неотложных дел легко забудет об этом.

Поэтому, еще раз удостоверившись в том, что король не спрашивает о драгоценностях, а прошли уже дни, недели и месяцы, и король молчал, он подумал, что тот давно уже обо всем забыл. Соответственно, когда прошло около года, он снова оказался рядом, когда король собрался есть и помыть перед этим руки. Он уже протянул свою руку, чтобы получить кольца, когда король низко нагнулся к нему и прошептал в ухо: «Неужели тебе не хватило, пусть попользуются другие». Так что вам очевидно, какой едкой, умной и достойной оказалась острота, каким действительно возвышенным духом обладал Альфонсо.

74. Иронию можно передать и другим способом, описав дурные вещи вежливыми фразами. Однажды главнокомандующий сказал одному из своих кавалеров, который после битвы при Цериньоле, когда опасность миновала, выступил вперед в великолепном облачении, как бы приготовившись к битве.

Повернувшись к дону Уго ди Кардонне, главнокомандующий сказал: «Не бойтесь больше бури, ибо появился святой Эльм», больно уколов этого человека столь изящными словами, ибо всем известно, что святой Эльм всегда появляется перед моряками после бури и приносит хорошую погоду. Таким образом он дал понять, что появление этого кавалера оказалось тем знаком, который обозначил, что опасность миновала.

В другой раз синьор Оттавиано Убальдини, находясь во Флоренции в обществе нескольких горожан, пользовавшихся огромным влиянием, вел беседу, и она была посвящена солдатам. Один из них спросил, знает ли он Антонелло да Форли, в то время бежавшего с территории Флоренции. Оттавиано ответил: «Мне не довелось знать его, но всегда доводилось слышать о нем как о расторопном солдате». Тотчас другой флорентиец подхватил: «Действительно, он оказался необычайно прытким, ибо сбежал, ни у кого не спросив разрешения».

75. Необычайно искусны остроты, когда мы подхватываем из уст собеседника то, что он вовсе не имел в виду. Полагаю, что к такого рода ответам относится реплика смотрителю замка от герцога, потерявшего Сан-Лео, когда герцогство было захвачено папой Александром и передано герцогу Валентино.

Произошло же следующее: герцог находился в Венеции в то время, о котором я уже упоминал, многие его слуги постоянно приходили к нему, доставляя секретные новости о том, как обстоят дела в его государстве. Среди прочих прибыл и тот смотритель замка, принеся всевозможные извинения, перенося ответственность на несчастный случай, заметил: «Не беспокойтесь, мой синьор, я все еще от всей души принимаю меры для восстановления Сан-Лео». Тогда герцог ответил: «Вам не стоит больше беспокоиться по данному поводу, именно потеря способствовала скорейшему выздоровлению».

Встречаются и другие высказывания, когда человек, которого считали умным, говорил иногда нечто, вроде бы свидетельствующее о его глупости. Так мессир Камилло Палеотто заявил однажды об одном человеке: «Он так глуп, что умер, едва начав богатеть».

К подобному роду высказываний относится и пикантный и двусмысленный обман, когда человек (здравомыслящий, как я уже сказал) притворяется, что не понимает того, что ему говорят. Похожее сказал маркиз Федерико Мантуанский, когда ему стал надоедать докучливый приятель, жаловавшийся, что соседи поймали в силки голубей из его голубятни. И все время держал одного из них в руке, а другого подвесил мертвым,