Петр I - Сергей Эдуардович Цветков

Кроме того, война со Швецией означает войну с Европой, которая в этом случае вряд ли приветливо встретит столь задиристого гостя. У Речи Посполитой много, очень много взято русского, и все это неплохо было бы вернуть. Однако с Польшей Московское государство связано союзным договором против турок. И чего лучше! Война с неверными — вот то, чему будет рукоплескать вся Европа. И в каком выгодном свете после бесславных походов Голицына предстанет молодой государь, победитель султана, перед своими подданными!

Петру это предложение понравилось. Лев Кириллович подробнее ознакомил его с обстановкой на южных рубежах. Поводов для войны сколько угодно. Татары ежегодно опустошают Украйну, и гетман Мазепа завалил Посольский приказ просьбами о помощи. О том, чтобы отпустить русский полон из Крыма, хан не желает и говорить. Да еще Иерусалимский патриарх Досифей жалуется, что султан отдал святые места французам-папежникам, а те отняли у православных Гроб Господень, половину Голгофы, церковь Вифлеемскую и святую пещеру, разломали все деисусы, раскопали трапезу, где раздается святой свет, — в общем, разорили христианство хуже, чем турки и арабы. Ввиду такой беды просит патриарх взять Иерусалим под высокую царскую руку. Одна загвоздка: воевать с турками придется в одиночку, так как Польша давно уже не воюет, а ведет постыдные переговоры с султаном.

Петру было все равно — в одиночку так в одиночку. Даже лучше. Тем больше славы. Лефорт думал так же.

Но куда направить удар? Гордон и Лефорт, посмотрев карты, указали Петру на маленький кружок в устье Дона — Азов. Почему именно он? Во-первых, потешные полки привыкли штурмовать крепости, а как они проявят себя в полевом сражении, неизвестно; во-вторых, сей город находится в значительном удалении от Крыма, и туркам будет затруднительно оказать ему помощь; наконец, это важный стратегический пункт — ключ к Азовскому морю.

Глаза у Петра загорелись. К морю! Конец разговорам, он идет под Азов.

Приготовления к походу велись в строгой секретности. В начале 1695 года думный дьяк объявил с Постельного крыльца всем стольникам, стряпчим, дворянам московским, городовым и жильцам — чтоб они собирались со своими дружинами в Белгороде и Севске к боярину Борису Петровичу Шереметеву для военного промысла над крымским ханом. Об Азове не было сказано ни слова — для секретности. Весной 100-тысячная московская рать ушла к днепровским низовьям на соединение с Мазепой.

Чуть позже полки нового строя — Преображенский, Семеновский, Бутырский, Лефортов — и московские стрельцы выступили под Азов. Оба генералиссимуса, искусные в потехах, но бесполезные в деле, остались дома. Войско возглавили Автоном Головин, Гордон и Лефорт. Все дела решались в консилии этих трех генералов не иначе как с согласия бомбардира Петра Алексеева.

Накануне выступления Bombardir Piter отписал Апраксину в Архангельск: «Шутили под Кожуховом, а ныне под Азов играть идем»; дьякон Пахом-Пихай добавил: «Про твое здоровье пьем водку и рейнское, а паче пиво».

***

В низовьях Дона, верстах в пятнадцати от впадения в море, издавна высился многолюдный крепкий город, известный еще до Рождества Христова как Танаис. Генуэзцы переименовали его в Тан, татары в Азов. В Средние века через него пролегал один из важнейших торговых путей, связывавших Европу с Азией. Но после того как в 1475 году турки овладели Азовом, вытеснив из него генуэзцев, город потерял свое торговое значение и был обращен в крепость, преграждавшую выход донским казакам в море.

В 1637 году донцы атамана Осипа Петрова внезапным налетом взяли Азов и пересидели в нем несколько турецких осад. Весть о подвигах степных витязей достигла отдаленнейших уголков Европы. Но борьба была неравная, и казаки запросились под московскую руку. Царь Михаил Федорович, однако, не решился на войну с Турцией. Похвалив казаков за храбрость и верность, он велел им оставить Азов. Турки вошли в пустой город, охваченный пламенем.

Но за несколько лет Азов был превращен ими в еще более грозную крепость, с каменными стенами и башнями, бастионами и внутренним замком, окруженную валом и рвом. Выше по течению Дона, верстах в трех от города, турки возвели две каменные каланчи, перегородив реку цепью.

Вот под этой турецкой твердыней и расположилось в конце июня 30-тысячное войско бомбардира Петра Алексеева: дивизия Головина на правом фланге, дивизия Лефорта — на левом, Гордона — в центре. Вечером, после общевойскового молебна, Петр черкнул краткую грамотку в Москву: «В день святых апостолов Петра и Павла, на их молитвах, яко на камени утвердясь, несомненно веруем, что сыны адские не одолеют нас». За синими курганами садилось алое солнце. Над огромным русским станом багровою тьмой поднималась пыль; скрипели колеса повозок, ржали лошади, разгорались костры, пламенея в дыму…

Грек-перебежчик рассказал, что турецкий гарнизон насчитывает 6000 янычар, которыми командует Муртаза-паша. Весной турки обновили укрепления: вычистили рвы, обложили стену дерном, усилили батареи; теперь еще и сожгли посады, чтобы открыть местность перед городом.

На военном совете было решено вначале как можно теснее обложить крепость. 1 июля повели апроши к валу и приступили к возведению редутов и батарей. Через неделю открыли бомбардировку Азова. С первых же выстрелов в городе вспыхнул пожар, а 16-пушечная батарея бомбардира Петра Алексеева, который сам начинял гранаты и наводил орудия, обрушила большую караульную башню. Однако с моря к туркам прибыло подкрепление на двадцати галерах. Янычары легко тушили пожары и исправляли разрушенные укрепления, а турецкая конница рыскала вокруг русского лагеря, затрудняя подвоз припасов и продовольствия.

Чтобы облегчить снабжение армии, Гордон предложил овладеть каланчами, — тогда пищу и огнестрельный снаряд можно будет доставлять по реке. Кликнули охотников из казаков, пообещав смельчакам по десяти рублей. Набралось двести человек, которых усилили стрелецким полком. Ночью казаки прицепили к железным воротам ближней каланчи петарду. Прогремел взрыв, но ворота остались невредимы. Тем не менее стрельцам удалось расширить ломами одну из бойниц и проникнуть внутрь каланчи. Турки отстреливались около часу, бросали камни; потом сдались. Спасся только один янычар, сумевший переплыть на другой берег. Вторая каланча сопротивлялась недолго — турки покинули ее, как только казаки открыли по ним огонь из пушек.

Это произошло в понедельник 14 июля, на рассвете. А в знойный полдень, когда русский лагерь погрузился в послеобеденный сон, — обычай, которому русские не изменяли ни дома, ни в походе, — турки незаметно подползли к неоконченным траншеям на участке между дивизиями Гордона и Лефорта и внезапно набросились на сонных стрелецких часовых (это слабое место в расположении русских войск указал туркам голландский перебежчик Яков Янсен, который был принят в русскую службу самим Петром еще в Архангельске и так полюбился царю, что