История живописи в полотнах великих художников - Коллектив авторов

Детали

Отдав дань красоте, Фрагонар проявил высшее мастерство при построении картины (оно, впрочем, искусно маскируется под импровизацию). Художник создал чрезвычайно искусную мизансцену, поместив в глубокую тень супруга, чьи усилия и придали импульс туфельке флиртующей красотки. И вот фатальный результат его действий: раскачивая качели, несчастный муж открывает глазам молодого соглядатая то, что разумнее было бы скрыть. Можно только восхищаться мастерством художника, который сумел изящно подменить это восхитительное мгновенное видение: диагональ, начатая вытянутой рукой щеголя и продолженная веревкой в руке супруга, указывает на интимные тайны нашей героини.

«Божественный Фраго»

Конечно, «Качели» не были первой работой художника на чувственный сюжет. На несколько лет раньше, ок. 1763 г., вскоре после возвращения из Рима, он написал «Огонь и порох» – аллегорию наслаждения, в которой мифологические аллюзии пронизаны эротизмом. На этой овальной картине, где нимфа открывает все свои прелести нескромным ангелочкам, открыто читаются реминисценции из Рубенса. Если бы мы ничего не знали о жизни живописца, нельзя было бы даже представить себе, что он был на пять лет послан Французской академией в Рим, где должен был проникнуться величием Античности и строгостью классики…

«Урок музыки»

Написанная, вероятно, в 1760-е гг., эта картина солидных размеров (холст, масло, 109 × 121 см, Лувр) великолепно передает звуковую феерию, выходящую из-под пальцев милой и кокетливой девушки. Зачарованность же, читающаяся во взгляде ее друга (его явно волнует не клавесин и партитура, а нечто другое!), смешивается с другими ощущениями, превращая этот концерт в мгновение тончайшего восторга.

Успех картины «Счастливые случайности качелей» ознаменовал перемену в творческом пути того, кто был прозван «божественным Фраго́». Он стал популярным художником, обзавелся учениками и скоро (1769) женился и разбогател.

Два следующих десятилетия художник не только создавал вымышленные портреты и пейзажи, но и написал множество картин, в разных вариациях развивающих эротический мотив «Качелей». Например, «Задвижка» (1777) доводит до высшей степени страсти поэзию отложенного и наконец удовлетворенного желания.

Чувственное наслаждение против неизбежности

Хотя картина Фрагонара «Счастливые случайности качелей» всего лишь игра, природа предстает здесь в угрожающем виде. Мрачный пейзаж дает понять, что лишь удовольствия жизни способны бросить вызов фатальной бренности человека. Отсюда искусность, сила, уравновешенность, классичность композиции.

Органическое единство этого полотна создается не только обменом взглядами: шуршанию нижних юбок отвечает шелест листвы, верхняя ветка рифмуется с игриво открывшейся ножкой, шляпа молодого человека, прижимающего к груди красную розу, вторит туфельке молодой женщины, у которой на груди красуется голубой цветок…

И разве мы не видим здесь, что пойман тот, кто считал себя ловцом, что вести игру пристало скорее человеку умудренному, чем волоките? А может быть, супруг, который толкает качели, направляя их навстречу сопернику, дергает за веревочки участников этого маленького спектакля? И не становится ли в свою очередь зритель невольным свидетелем этой изящной эротической путаницы, несущей отпечаток фривольной эпохи (а ведь «фривольный» восходит к латинскому слову frivolus – «разломанный», «ломкий»).

Клятва Горациев

В 1784 г. в Риме молодой французский художник Давид принимается за картину, тема и антураж которой принадлежат Античности, – «Клятва Горациев». Так произошло великое событие – неоклассицизм, два десятка лет искавший своего главного выразителя, обрел первый шедевр.

1784–1785

Клятва Горациев

1784–1785 гг. Холст, масло, 330 × 425 см.

Париж, Лувр

Жак Луи Давид

Давид родился в Париже в 1748 г. Путь живописца он начал как портретист и автор исторических картин. В 1771 г. он стал вторым в борьбе за Римскую премию, а получил эту награду в 1774 г. за полотно «Врач Эразистрат обнаруживает причину болезни Антиоха» (Париж, Национальная высшая школа изящных искусств). Давид отправился в Рим и открыл для себя Античность, а также классицистическую теорию Винкельмана. В 1784–1785 гг. он написал «Клятву Горациев». Картина имела огромный успех на Парижском салоне, прославив Давида во Франции. В 1789 г. художник встал на сторону революционеров и в своих работах представил современные события: «Смерть Марата» (1793, Брюссель, Королевские музеи изящных искусств) и «Клятва в зале для игры в мяч» (незакончена; хранится в Версале). Когда к власти пришел Наполеон, Давид написал «Помазание императора Наполеона I и коронация императрицы Жозефины» (1806–1807, Париж, Лувр) и получил титул первого императорского художника. Приверженность Наполеону стоила Давиду изгнания во времена Реставрации. Его работы и теоретические изыскания обновили французскую живопись.

Ученая реконструкция

В июле 1785 г. недавно законченная картина «Клятва Горациев» была показана в Риме и принесла художнику ошеломляющий успех. Всего один критический голос нарушил всеобщий гул восторга: французский ученый и «антиквар» (так тогда называли специалистов по античной истории) Серу д’Аженкур заметил художнику, что такой архитектуры, как на заднем плане этого полотна, не было в римской архитектуре до времен Поздней империи. А значит, ей нечего делать в сцене, происходившей за много веков до того. Абсурдные упреки? Но Давид счел их столь весомыми, что в последующих своих полотнах тщательно работал над архитектурным фоном, чтобы он больше соответствовал тому, что открыли раскопки. «Клятва Горациев», написанная для Людовика XVI, свидетельствует о всеобщем увлечении Античностью, возникшем в последние десятилетия XVIII в. Поскольку Давид собирался представить в древнеримском антураже образцовый пример римской доблести, он хотел быть верным истине и в деталях, и в выражении чувств и мужества античных героев. Шлемы и их гребни, мечи, дротик, сандалии, тоги, устройство доспехов, одежды заплаканных женщин – все это кажется аутентичным. Художник сверялся с гравюрами, выполненными антикварами по римским монетам, медалям, барельефам, бронзам и живописи. Двумя годами раньше в «Горе Андромахи» среди прочих аксессуаров он изобразил бронзовый канделябр, который недавно был отреставрирован и опубликован. В подготовительных рисунках к «Клятве Горациев» фигурируют кресло и сосуд, скопированные подобным образом: правда, в окончательную композицию они не вошли, зато через четыре года появились в другой большой работе мастера – «Ликторы приносят Бруту тела его сыновей».

Деталь

Все в этой картине Давида властно направляет взгляд к трем мечам, которыми потрясает старый Гораций в красной тоге и с мужественной бородой. В пространственном и символическом центре полотна находится и его левая рука, сжимающая клинки, в то время как правая раскрыта в знак неумолимой судьбы. Рука и мечи образуют подобие сияющего креста – эмблемы долга, затмевающего значение индивидуальной судьбы.

Города, погребенные под пеплом

Откуда эта роскошь точных подробностей, которые при меньшей продуманности заполонили бы картину, превратив ее лишь в живописную реконструкцию? Дело в том, что в