История живописи в полотнах великих художников - Коллектив авторов

мрачнее из-за окружающего ландшафта, изображенного с невообразимой точностью. В других произведениях Фридриха руины, лунный свет и мертвые деревья заменены враждебными скалами, непролазными еловыми чащами или снежными пустынями – но впечатление подавленности остается прежним.

Дрезден, «Северная Флоренция»

Дрезден в начале XIX в. был признанным центром искусства. В этом прекрасном городе на берегах Эльбы, хранящем память об эпохе рококо, находится богатейшая галерея живописи, украшением которой является «Сикстинская Мадонна» Рафаэля. Рядом с этим шедевром, вызывавшим восхищение у таких писателей, как Тик, Вакенродер или Клейст, художник Рунге (1777–1810) принялся за обновление христианского искусства. В городе подолгу жили знаменитые путешественники мадам де Сталь (в 1808) и Давид д’Анже (в 1834).

Дрезден, расположенный в невероятно красивой местности неподалеку от гористой Богемии, привлекал многих художников. Рунге жил здесь в 1801–1803 гг. Рядом с Фридрихом (1774–1840), который поселился в Дрездене в 1799 г., работали другие пейзажисты – норвежец Юхан Кристиан Клаусен Даль (1788–1857), Фридрих Георг Керстинг (1785–1847), Карл Густав Карус (1789–1869) и Фердинанд Эме (1797–1855), самый талантливый ученик Фридриха.

Достоверность в мелочах

Выбрав тип пейзажа, художник ничего не придумывает. Своим сильным воздействием его работы обязаны точному наблюдению. Подобно неуемным странникам, любимым персонажам немецкого романтизма, представителем которого он сам и был, Фридрих много путешествовал и неутомимо зарисовывал все, что видел.

Из Дрездена, где наш герой поселился в 1799 г., он отправился в Исполинские горы вместе с живописцем Георгом Фридрихом Керстингом: из этой поездки он привез наброски, которые использовал потом во многих полотнах. Но излюбленный мотив Фридриха происходит из его родной Померании. Самый север Германии, у берегов Балтики, рядом с Грейфсвальдом – городом, где он появился на свет, – подарил художнику дикие виды малоизвестных земель. Это обрывистые меловые берега острова Рюген, где высятся руины готической церкви в Эльдене, затерянной в лесах под Грейфсвальдом, – воспоминание о них отражено в «Аббатстве в дубовом лесу». Почти исключительный интерес Фридриха к этой области Северной Германии в значительной мере способствовал его оригинальности. Художник, в 1816 г. отказавшийся от предложения поехать в Италию, порывает с торжествовавшей в дрезденском «хорошем обществе» традицией классических сельских видов Кампании.

«Закрой свои физические глаза»

Но работа над мотивом служила всего лишь подготовительным этапом в написании картины. Как и все произведения Фридриха, «Аббатство в дубовом лесу» родилось в мастерской. В афоризмах, опубликованных после смерти художника, живописец приоткрывает некоторые свои секреты. «Закрой свои физические глаза, чтобы увидеть картину духовными очами. Потом выводи на свет то, что увидел в своей ночи». Об усердном изучении натуры следует забыть, чтобы по ту сторону конечного открыть – дорогой сердцу романтиков ход! – бесконечность. Работы Фридриха никогда, или почти никогда, не сводятся к натуралистическому подражанию; они богаты символами, которые искусствоведы пытаются интерпретировать. Некоторые картины, особенно 1812–1814 гг., полны националистическими аллюзиями. Как и другие европейские художники начала XIX в., Фридрих стремится обновить религиозное искусство: его картины призывают за завесой реальности увидеть вечное. «Аббатство в дубовом лесу», где земля и люди погружены в сумрак и одиночество, предлагает зрителю повернуться лицом к сияющей потусторонности.

Войти в картину

Подчинив себя этому замыслу, художник наступил себе на горло: он создавал небольшие картины, не подписывая их. «Некоторые при мне говорили, что Фридрих – не вполне художник», – признавался Давид д’Анже. Живописца упрекали в скудости художественных средств, в небрежении чувственным миром. Фридрих отказался от ухищрений: он не рисовал впереди пучок травы или упавший ствол, как классические художники, а направлял взгляд зрителя к центру картины, у которой, по замечанию писателя Клейста, «вместо первого плана – рама».

Символическая фридрихиана

Художественное наследие Каспара Давида Фридриха подарило нам целый образный мир. Немец скандинавского происхождения, он соединяет очень личное видение пейзажа со старинными местными легендами, суть которых нам не всегда известна. Глубокая грусть, пронизывающая все его работы, усиливается личной склонностью к религиозной эзотерике, знаки которой разбросаны повсюду на его полотнах. Так, первый план представляет земной мир в отличие от заднего плана, который отсылает к миру потустороннему; горы символизируют божественное, скалы и рифы твердят о необходимости веры, а еще о трудности пути, который она открывает для чувствительных душ. Лунное сияние – символ Христа, подобно тому как Солнце символизирует Создателя. Массы верующих обозначены бескрайним еловым бором – вечнозеленым в отличие от дубовых рощиц, сбрасывающих листву; якорь – свидетельство верности Богу; большие безлюдные парусники представляют души, стремящиеся к вечности; устья рек напоминают о конце жизни; фигуры людей, повернутые к нам спиной, – это умершие, и т. д.

Два «Зимних пейзажа»

Для того чтобы понять художественные, нравственные и эстетические воззрения Фридриха, стоит обратиться к тексту, написанному им в период зрелости (1830); здесь он язвит по поводу «натуралистической» школы: «Художник должен писать не только то, что видит перед собой, но и то, что видит в себе самом. Если он ничего не видит внутри себя, пусть не берется писать то, что снаружи. Иначе его картины будут похожи на ширмы, за которыми не найти ничего, кроме больных или даже мертвецов». Среди самых знаковых картин Фридриха выделяется пара сопоставленных друг другу полотен 1811 г. Первое, «Зимний пейзаж» (холст, масло, 32,5 × 45 см, Лондон, Национальная галерея), представляет калеку, бредущего на костылях в безжизненном ландшафте с голыми или засохшими дубами. Второе, «Зимний пейзаж с церковью» (холст, масло, 33 × 45 см, Дортмунд, Музей истории искусства и культуры), вместо мертвых деревьев показывает вечнозеленые ели, укрывающие распятие; словно эхо, за ними высится большой силуэт храма, а впереди валяются костыли, брошенные исцелившимся калекой. По убеждению Фридриха, акт веры всегда вписан в контекст очистительного видения. Вот и здесь храм Божий возникает посреди темного леса как тень откровения, как спасительный силуэт, доминирующий над грубым миром.

3 мая 1808 года в Мадриде

«Проявившаяся здесь абсурдность человеческого существования может лишь добавить аккомпанемент океанической силы этому крику безымянного героя» (Андре Мальро).

1814

Через шесть лет после мадридского восстания 1808 г., зверски подавленного Мюратом, Гойя написал картину «Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года в Мадриде». Воспоминание не только не смягчилось – оно вспыхнуло с неимоверной силой. Шестидесятивосьмилетний художник создал жуткое творение: кто сможет забыть безумные глаза «мужчины в белой рубашке»?

«Варвары!»

«Герой и дурак!» – говорил о Мюрате Наполеон, и безрассудная решительность, побудившая генерал-лейтенанта французских войск в Испании подавить мятеж 2 мая 1808 г., подтверждает это суждение. Воспользовавшись разногласиями при испанском дворе, в декабре 1807 г. французская армия вошла в Испанию, не встретив сопротивления. Кое-кто ждал, что французы принесут с собой ветер свободы, – но скоро захватчиков возненавидели. Пока король и его старший