Кто придумал землю? Путеводитель по геофилософии от Делёза и Деррида до Агамбена и Латура - Максимилиан Неаполитанский

планеты и порой – пределами одного ее слоя, где обитают люди. Весь геологический витализм, сама теория Гайи заканчиваются с границами планеты. Агамбену это не близко, поскольку его научный интерес посвящен тому, что находится за пределами этой видимости: его увлекает то, что скрыто.

Агамбен также замечает: теория Гайи не учитывает, что экологические кризисы связаны с использованием подземных ресурсов и забвением Хтонии. Главный подземный ресурс – это нефть. Агамбен выдвигает идею, что сами экологические кризисы связаны не только с поверхностью планеты, но и с тем, что находится, повторим, за ее пределами. Петрамодерн (нефтесовременность) – вот как можно назвать время Хтонии.

Забвение Хтонии и танатосфера

Агамбену важно, чтобы мы не забывали Хтонию. В этом чувствуется хайдеггеровский стиль мысли и дискурс забвения подлинного. Хтония действительно является «забытой» – о ней никто не писал, кроме Агамбена, и никто ее не пытался осмыслить. Мы вспоминали о теории Медеи, но и она фиксирует, что Земля не поддерживает жизнь, а, напротив, стремится ее завершить.

Хтония не фигурирует в теории Медеи, поэтому жест Агамбена, безусловно, очень оригинален в контексте геофилософии. Вернемся к причине, почему мы говорим о темной Земле и что в ней вообще темного? Агамбен пишет:

…определение границ биосферы поверхностью земли и атмосферой более не актуально: биосфера не может существовать без обмена и «интерфейса» с хтонической танатосферой. Гайя и Хтония, живое и мертвое должны мыслиться вместе[236].

Агамбен подчеркивает невозможность существования без обращения к хтонической танатосфере – к пространству смерти, которое есть у Земли. «Гайя и Хтония, живое и мертвое должны мыслиться вместе» – это завершающий вывод статьи Агамбена, к которому он долго вел. Он, например, пишет об этрусках и том, что большую роль в их культуре играли места смерти, которые были входами в царство мертвых[237]. Эти места позволяли соприкоснуться с Хтонией. Связь между Гайей и Хтонией, землей и подземным, живым и мертвым для Агамбена особая: все должно мыслиться вместе.

На деле же создается еще одна проблема – интерфейса, то есть связи «лица земли» (поверхности) и хтонической танатосферы (подземелья). Она связана с темой искусственной Земли и кибернетики. Вспомним Юка Хуэя, который в книге «Рекурсивность и контингентность» цитирует Лавлока и говорит, что благодаря современным технологиям Земля увидела свое лицо и увидела себя. Она получила эту рекурсивность, отражение, бесконечное техническое наложение, которое позволило по-новому изобразить и визуализировать Гайю. Но, по Агамбену, интерфейс, который так подробно описывают Лавлок и Хуэй, невозможен без хтонической танатосферы – без Хтонии и ее ресурсов.

Подытоживая: Агамбен начинает с утверждения, что Хтония – это нечто, что предшествует Земле (Гайе – это ее первое имя), а еще тело, которое потом покрывается мантией. Затем после нескольких ходов, визуализаций, образов, метафор, примеров Агамбен переходит к попытке их объединения – идее, что живое и мертвое должны мыслиться совместно. Он пишет в заключительной части статьи:

…чтобы спасти свою жизнь от предполагаемой неясной угрозы, люди отказываются от всего, что делает ее достойной прожить. И, в конце концов, Гайя, земля без глубины, потерявшая всякую память о подземном мире мертвых, теперь полностью находится во власти страха и смерти. От этого страха могут исцелиться только те, кто восстановит память о своей двойственной обители, кто вспомнит, что человеческой может считаться только та жизнь, в которой Гайя и Хтония остаются неразлучно вместе[238].

Отдельный вопрос: откуда появляется страх, что жизнь на земле закончится, что мы все умрем или нас что-то погубит? Ответ Агамбена: страх возникает из нашего забвения того, что сама Гайя, сама Земля, держится на царстве темного, царстве ужаса, хтонической и подземной силе. Освободиться от этого ужаса способны лишь те, кто сумеет воскресить в себе воспоминание, что подлинно человеческой можно считать лишь такую судьбу, где Гайя и Хтония сохраняют свою вечную связь. Собственно, это достойная жизнь: она учитывает опыт умирания, опыт надземной жизни и некоторых подземных историй (геоисторий, как сказал бы Латур), которые могут быть обозначены как танатосфера, смерть или нечто жуткое.

Хтония и нефть: философия под землей

Теперь давайте обратимся к другой теме, которая соседствует с Хтонией, – теме нефти. Попробуем рассмотреть ее как культурный артефакт и философский концепт, который важен в контексте темной Земли. Мы часто упускаем нефть из виду, но философия подземного мира, как ни странно, набирает популярность и все чаще приковывает к себе внимание: взять хотя бы большой интерес к «Циклонопедии» Резы Негарестани, любовь к фильму «Нефть» Пола Томаса Андерсона или недавнее переиздание книги Александра Эткинда[239] «Природа зла: Культурная история природных ресурсов».

Разговор о нефти хотелось бы начать с книги, которая так и называется: «Нефть. Атлас петромодерна» под авторством Александра Клозе и Беньямина Штайнингера. В некотором смысле это даже не книга, а целый архив. Она захватывает не только своей тематикой, но и формой: это атлас – сборник историй, связанных с нефтью. Клозе и Штайнингер удачно показывают, как нефть пронизывает современность, становясь основным актором социальной и культурной жизни последних 100 лет. В этой книге собрано огромное количество кейсов, которые могут быть интересны геофилософии.

Мы живем в эпоху петромодерна – времени нефти. Нефть – это активный участник всех глобальных процессов. Она формирует структуры экономики, политики, экологии и даже философии. Клозе и Штайнингер предлагают сместить фокус с человека на нефть как самостоятельную силу. В этом контексте термин «антропоцен» кажется неточным. Петромодерн – эпоха, в которой нефть (вместо человека, который, согласно идее антропоцена, меняет природные процессы на Земле) сама диктует правила, создает и разрушает их.

Чтобы описать, как это происходит, Клозе и Штайнингер выбирают формат атласа. Атлас – не линейное повествование, а система перекрестных связей, карта идей и событий (можно вспомнить школьные атласы; почти у каждого был опыт работы с ними: нужно было смотреть на географические карты, рисовать контурные границы, отмечать полезные ископаемые). Атлас – это способ увидеть целое через множество частных взглядов. Клозе и Штайнингер отмечают:

Атлас – это форма власти над пространством. Мы можем сложить Землю в карман, перелистать ее страницы, подчинить ее своей карте[240].

Атлас – это новое ощущение пространства, которое теперь сжато и доступно в своей целостности в повседневном опыте (не только на бумаге, но и в наших телефонах). Вместе с распространением атласов меняется сама форма пространственного чувствования. Например, исследователь Сергей Лишаев писал, что в Средние века основной формой пространственного чувствования была «высь» – вертикальное пространство, где обитает Бог:

…эстетическое сознание европейского