Кто придумал землю? Путеводитель по геофилософии от Делёза и Деррида до Агамбена и Латура - Максимилиан Неаполитанский

Ключевой вывод Латура: от Земли невозможно уйти. Погруженность в Землю, постоянное взаимодействие с ее тяжестью и законами создают непрерывную связь между человеком и окружающей средой. Эта связь – своеобразный «первоначальный контракт», из которого вытекает идея договора между человеком и Землей. Этот договор, хотя и неявный, определяет условия нашего существования и формирует основу для политической сущности Земли. Можно сказать, что мы заключаем первоначальный контракт с самого рождения, когда оказываемся в «распоряжении» Земли – иммунологически чувствуем то, что она окружает и стягивает[226]. Как у Гуссерля: это безусловное начало нашего опыта. Поэтому мы тут можем наблюдать линию наследования: Гуссерль – Шмитт – Латур (Земля – Перво-Ковчег опыта, Земля и ее номос, Земля и экологическое столкновение с ней).

Как изобрести автономную Землю?

Можно предложить в некотором смысле альтернативную линию осмысления Земли в контексте ее автономности. Для этого нужно представить разработку идеи Земли как суверена на основе ранних работ Шмитта. Опираясь на известную цитату Шмитта о суверене – «суверенен тот, кто принимает решение о чрезвычайном положении»[227], – можно сделать несколько интересных наблюдений. Например, что самостоятельность Земли (как Гайи или первоосновы) и ее способность устанавливать законы исходят из потенциального катастрофизма и неизбежности катаклизмов. Условно говоря, любое «земное спокойствие» прерывается цунами, землетрясениями, засухами или лесными пожарами. Взять хотя бы Лиссабонское землетрясение 1755 года или извержение вулкана Тамбора в 1815-м (и «год без лета», который за этим последовал) – эти события значительно изменили культурные и философские ландшафты своего времени[228]. Катастрофизм Земли выводит на первый план «чрезвычайное положение» самой безосновности геологической жизни – иными словами, жизни на Земле и в ее планетарных пределах.

Поэтому мы можем сформулировать тезис, который будет похож на идею Шмитта из его «Политической теологии». Земля – это актор, который всегда и в абсолютном смысле принимает и реализует решение о чрезвычайном положении, не испытывая при этом бессилия или неспособности это сделать. Совмещение политической теологии Шмитта (суверен как Бог[229]) и концепции политической Земли позволит решить проблему того, как ранний Шмитт стал защитником суверена, а поздний Шмитт и Латур оказались защитниками «законов» Земли с позиции ее незаконного – или непредсказуемого – основания.

Об этом сюжете есть отличная статья Олега Горяинова под названием «Хитрость рационалиста: Декарт как главный враг политической теологии», которую я очень рекомендую к прочтению. Размышления Горяинова хорошо дополняют нашу геофилософскую картину. Он пишет, что источник политической теории Шмитта связан с неожиданным и на первый взгляд антагонистичным автором – Рене Декартом – и, в частности, с проблемой вечных истин, которую Декарт сформулировал в одном из писем:

Вам могут сказать, что, если бы Бог учредил эти истины, он же и мог бы их изменить – наподобие того, как король меняет свои законы; на это следует отвечать: да, если может измениться божья воля. – Но я понимаю эти истины как вечные и незыблемые. – А я то же самое полагаю о Боге. – Но воля его свободна. – Да, но могущество его непостижимо; и мы можем в общем и целом утверждать, что Бог способен на все, что мы способны постичь, но не можем сказать, что он не способен на то, чего мы не постигаем; было бы дерзостью предполагать, будто наше воображение имеет тот же объем, что и его могущество[230].

Здесь мы, собственно, видим «доктрину о сотворении вечных истин». Попробуем сформулировать ее более кратко. Являются ли законы природы вечными истинами? Да. Способен ли Бог их изменить? Да. Это парадокс вечных установлений, которые потенциально могут быть изменены, – такова базовая проблема, обрисованная Декартом в письме и используемая Шмиттом для иллюстрации проблемы суверена как Бога.

Горяинов считает, что немецкий теоретик таким образом совершает переход от тезиса Бог как суверен к тезису суверен как Бог. Однако если желание Декарта объяснить свою гипотезу аналогией с сувереном направлено на прояснение затруднения и парадокса, то концептуальный жест Шмитта (перевернуть утверждение и объяснить положение суверена аналогией с Богом), наоборот, приводит к усложнению:

Парадокс – вечные истины существуют, но они существовали не всегда – понятен, когда он оказывается в области светского законодательства, но он становится темным местом любой доктрины, когда речь заходит о божественном порядке[231].

Однако как это все связано с Землей? Давайте посмотрим: автономность Земли можно увидеть в новом свете, если к двум указанным выше тезисам добавить третий: не Бог как суверен и не суверен как Бог, а Земля как суверен и Бог. В этом случае различие между двумя фигурами отчасти размывается, поскольку Бог оказывается секулярной фигурой, а из его характеристик на первый план выходит способность властвовать или управлять. Переход к этому тезису позволяет решить сразу несколько проблем и придает Земле новый политический характер.

Во-первых, Земля как суверен не устанавливает своих законов и, соответственно, с ней нельзя заключить договор (как пытался это сделать Латур) – здесь нет «вечных истин», но при этом есть «истины», которые могут измениться в любой момент.

Во-вторых, как уже было сказано, Земля как суверен реализует решение о чрезвычайном положении, которое устраивается ей самой (например, в виде глобальной катастрофы или пандемии) и в очередной раз связывает политическое и природное – на этот раз в обход латуровской науке приземленных.

В-третьих, можно сказать, что Земля является таким Богом-сувереном, у которого нет своих законов, но есть анти-законы – то, что происходит одновременно обязательно и случайно, то, что устраивает катастрофу или приводит к радикальному завершению жизни без оглядки на то, что было раньше (такой анти-закон можно объяснить с помощью метафоры идеальной игры, описанной Делёзом: ее суть в том, что с каждым новым ходом все правила изменяются).

Поэтому-то Земля как автономный агент не связана с человеческими системами управления и не ориентируется на механизмы их власти. Земля действует автономно, ее решения не зависят от человека, а последствия этих решений формируют новую политическую действительность. Можно сделать ободряющий вывод: собственно, политическая геофилософия становится инструментом осмысления этой автономии, которая остается одной из самых важных идей в анализе Земли и ее суверенитета.

Итоги: возможна ли политическая Земля?

Это вопрос, вокруг которого строился весь путь нашего сюжета. Возможно, он кажется немного запутанным из-за переходов от Латура к Шмитту и обратно, но эти размышления привели нас к ключевому выводу: политическая Земля как автономный субъект не допускает заключения договора с ней. Земля как Бог-суверен становится