Моя Африка - Юрий Маркович Нагибин

речь Алима, а я наслушался их достаточно. Странное дело, едва Алим заговорил, на лице брата появилось благодарное и счастливое выражение. А сестра так и не подняла прилипших к щекам ресниц.

— Благодарите советских товарищей, — просто сказал Тай Соларин брату и сестре. Он именно так выразился: «товарищей».

— Thanks! — прошептала девушка и сразу пошла прочь, но мне никогда не забыть выражения, с каким было произнесено это короткое слово.

Сбыли одну беду, нагрянула другая. Она явилась в образе дородного, хорошо одетого пожилого человека с умным печальным лицом. Он величественно приблизился, с достоинством поклонился нам и рухнул к голым ногам директора.

— Встаньте! — сердито крикнул Соларин. — Я этого терпеть не могу!

Человек неторопливо поднялся. Он был отцом ученика, подлежащего исключению за недисциплинированность. Парень все время удирает в город, что строжайше запрещено правилами школы. Мы решили было, что юный повеса, томимый проснувшейся взрослостью, пьет там пальмовое вино и бегает за девочками. Ничуть не бывало: просто слоняется по улицам, покупает дешевую еду на базаре, слушает шум городской жизни. Парень очень способный, но учился все время кое-как и лишь последние экзамены, уже находясь под угрозой исключения, сдал успешно. Это вовсе не умиляет директора, скорее наоборот. Старший брат провинившегося ученика окончил в нынешнем году школу так блистательно, что один из профессоров «Мэйфлауэра» отправил его на свой счет в Америку для поступления в университет. Отцу мальчика, фермеру средней руки, это было бы не под силу. Юноша успел и там отличиться: он получил стипендию, и теперь его студенческое будущее обеспечено. О нем даже в газетах написали. Тай Соларин заставил юного преступника прочесть вслух восторженную заметку о его брате, что тот исполнил с видимым удовольствием и прекрасным английским произношением.

— Твой брат человек, — сказал Соларин. — А ты шалопай! И ты не держишь слова, это хуже всего. Отец работает от зари до зари, чтобы дать тебе образование, а ты плюешь на его заботу…

Тут старик снова сделал попытку распластаться на земле, но Тай Соларин остановил его властным жестом. Мальчишка что-то тихо сказал, в нем не чувствовалось ни раскаяния, ни подавленности, лишь жалость к отцу, которому приходится унижаться. А мальчишка что надо: тонкий, гибкий, с вишневыми ласковыми глазами. Был в них свет человека, и свет этот зажжен, конечно, в «Мэйфлауэре». Счастлив Тай Соларин, имеющий таких нарушителей! Видимо, сходные мысли посетили и Алима Кешокова, и он вторично выступил ходатаем перед директором.

— Дай слово нам всем, — сказал он мальчику, — что ты станешь достойным старшего брата, и мы попросим директора оставить тебя в школе… Отца бы хоть пожалел, эх ты!

У мальчишки дрогнули красиво очерченные темные губы.

— Не могу отказать гостям, — суховато сказал Тай Соларин. — Но имей в виду, — до первого нарушения. И тогда вон!

— Спасибо учитель, — сказал мальчик. — Я вас не подведу.

Когда мы уже расставались с «Мэйфлауэром», мальчишка появился вновь.

— Как быть, учитель, отец привез манго для ваших гостей?

— Пусть сгрузит у кладовой, — сказал Соларин и, предупреждая наши возражения, пояснил: — Он не поймет отказа и смертельно обидится. Сын передаст, что вы приняли и благодарите, а мы отдадим плоды в столовую.

…Не шелковы и не алы паруса «Мэйфлауэр». На них следы штормов и бурь, на них соль морей и грубые заплаты, но они туги и приимчивы к ветру. Счастливого плавания!..

От Тая Соларина мы поехали в загородную резиденцию заместителя главы правительства, министра финансов Аволово[8]. Авторитет и популярность Аволово велики. Многие годы он был одним из наиболее видных государственных и политических деятелей. Вместе с тем он философ, мыслитель, его труды переведены на многие языки, в том числе и на русский. Будущее Африки Аволово видит в социализме, хотя социализм его несколько отдает мистицизмом.

Дворец стоит посреди парка. Тут много разных служб, лоботрясничающей дворни и детей. У Аволово находились фермеры, недавно совершившие поездку в Советский Союз.

— Мы говорили о колхозах, — были первые слова министра, когда наше знакомство состоялось. — Они кое-что позаимствовали у вас.

Оказывается, фермеры позаимствовали всего лишь… коллективную обработку обобществленной земли с последующим распределением доходов по трудодням. Если б они обобществили еще средства производства, то был бы просто-напросто колхоз. Аволово очень интересует их почин, он не исключает, что Нигерия будет решать проблему сельского хозяйства по пути кооперирования, а может, и коллективизации.

Алим Кешоков с коварством, которого я в нем не подозревал, сказал, что я сельский писатель. Чиф вцепился в меня мертвой хваткой. По счастью, я внимательно читал материалы съезда колхозников, закончившегося в канун нашего отлета в Нигерию. Аволово интересовало буквально все: новый примерный устав колхоза и чем он отличается от прежнего, что значит предоставление большей самостоятельности артелям и как распределяется прибыль, за счет чего строится и развивается коллективное хозяйство, размер пенсии колхозникам.

И снова я испытал странное, удивленно-взволнованное чувство: «за тысячи верст от родимого дома», в сказочном дворце, где за окнами фаянсовая лазурь небес и зелень манговых деревьев и летают райские птицы, а по залам бесшумно скользят слуги в шелковых одеждах, будто на гумне или на завалинке в рязанской глубинке звучат слова: «трудодень», «неделимый фонд», «бригада», «предколхоза»…

…А потом был прощальный прием в посольстве, и эмир Альхаджи Байеро, приехавший пожелать нам доброго пути, и вручение нам национальной нигерийской одежды и чудесных женских головок из эбенового дерева, и прощание с океаном, и самолетный трап, и милые лица провожающих, и печаль, служащая залогом долгой памяти…

1969 г.

День в Дагомее

Быть месяц в Нигерии и не навестить соседнюю Дагомею просто грешно. И перед тем как отправиться в долгое путешествие на север, по маршруту Лагос — Кано, мы попросили нашего гостеприимного хозяина А. И. Романова, в то время советского посла в Нигерии, помочь нам в получении дагомейских виз.

К нашему возвращению в Лагос визы были готовы, но случилось одно маленькое происшествие, едва не сорвавшее желанную поездку: пока мы наслаждались незабываемым зрелищем празднеств в честь рамадана на мусульманском севере, в Дагомее произошел государственный переворот. Президент Зинзу свергнут, а власть сосредоточена в руках трех примчавшихся из Франции подполковников, представителей местной знати. Тревожась за нашу безопасность, посол Романов хотел наложить вето на поездку. И тут глава делегации Алим Кешоков проявил завидную твердость:

— Эта заварушка нас не касается. У них свои дела, у нас свои. Мы в их политику не вмешиваемся, просто хотим бросить взгляд на африканскую Венецию.

«Африканская Венеция» — так пышно именуют борзописцы всего мира свайные поселки в обширной