Моя Африка - Юрий Маркович Нагибин

где встретились мальчик и девочка — на поляне, в лесу, на городской улице — или сплылись в мутной воде? Где творился их шепот и молчание, где открылась им сладость прикосновения и первого сближения губ — в траве, под деревом, на садовой скамье или на ступеньках уходящей под воду лесенки? Разве важно, на чем свершает путь свадебный кортеж — на лошадях, слонах, верблюдах, в распластанной сверкающей машине или в длинной, украшенной лентами пироге? Нет, важно лишь то, что — в который раз и все равно впервые — двое спели песню счастливой любви.

Не пленительна и не романтична эта жизнь, но и не так ничтожна и обобрана, чтобы лить над ней уксусные слезы. В ней есть свое достоинство, она требует уважения. И она заслуживает того, чтобы между ней и большой землей перекинулся широкий мост. Я нарочно пользуюсь маниловским образом (пусть еще на мосту торгуют разным нужным для морян товаром), ибо подобное пожелание — чистейшая маниловщина в условиях нынешней Дагомеи.

Нет, и впредь будут колыхаться у тощих свай слабые волны лагуны, копошиться в мутной воде ребятишки, открывать маленькие груди холодно-любопытному взгляду туриста девочки, не отвыкшие от кукол.

Берег надвигался: верхушками далеких пальм, общим тоном своей земли и листвы, пятнами разнообразной жизни, и эти пятна обретали очертания, становясь людьми и предметами — торговками, нищими, большими зонтами над горушками апельсинов и плодами манго, лодками на причале, грузовичками-«ситроенами»…

На другой день мы покидали Дагомею. Ничего нового за истекшие сутки не произошло. Было мягкое, чуть туманное утро, и в новорожденном порту два больших тихих парохода ожидали погрузки. Высокие волны бесшумно накатывались на пустынный берег, никто не купался. Говорят, местные люди не доверяют большой открытой воде.

Трудно было вообразить, что страна находится накануне важных событий. Рано или поздно три претендента решат свой спор. Дай бог, чтобы это произошло так же мирно и бескровно, как свержение Зинзу. Но, возможно, в книге судеб уже отмечено, что какой-то юноша упадет курчавой окровавленной головой в красноватый песок, или рухнут пронзенные одной пулей молодая мать и распластанный у нее за спиной младенец, или подогнутся колени сраженного старика. Что же касается свайных деревень, то туда даже выстрелы не донесутся. Прощай, Дагомея!

1969 г.

Кенийские очерки

Красные слоны

Тут нет никакой литературной игры — в Кении слоны действительно красные…

Когда мы ехали из Найроби в Момбасу, крупнейший порт на берегу Индийского океана, я с первых минут был заряжен на встречу со слонами. Но минуло два предупреждения: «Осторожно — слоны!», а слонов не было и в помине. На дорогах Кении то и дело встречаются призывы к повышенной осторожности ради слонов, носорогов, бегемотов и других животных. Особой осмотрительности требуют носороги, о них чаще всего бьются легковые, да и грузовые машины. Но и слоны, и бегемоты, и жирафы, и хищники тоже не терпят ротозейства. Непуганые звери — в громадных пространствах заповедников не звучат выстрелы — выходят на обочины дорог и с любопытством глазеют на проносящуюся мимо жизнь. Звери доверчивы и неосмотрительны. Трупы даманов, обезьян, гиеновых собак попадаются здесь не реже, чем кошачьи трупы на европейских дорогах.

После третьего предупреждения о слонах мы увидели за кюветом темные кучи слонового помета. Я вспомнил мальчика Савушкина из собственного рассказа «Зимний дуб» — он увлеченно рассказывал учительнице о лесном красавце лосе, но сам видел лишь его катышки — и пожелал себе такого же умения узнавать в частном целое. Тогда свежедымящиеся кучи могли бы наградить меня живым ощущением слона, как это было у Савушкина с лосем.

Слонов меж тем по-прежнему не было видно…

«Осторожно — слоны!»

«Ворота» Момбасы

Мы ехали по зеленой равнине, пересеченной параллельно нашему шоссе железной дорогой. За полотном уступами подымались поросшие кустарником холмы. Повсюду торчали красноватые термитники, похожие на макеты готических соборов. Вдруг мне показалось, что у подножия холмов термитники не стоят на месте, а, меняя свое положение относительно друг дружки, медленно продвигаются к расщелине между двумя холмами. Что это — обман зрения, мираж? Лишь исчерпав все предположения, я признал одушевленность красных горушек — то паслось небольшое стадо слонов.

Вскоре нам раскрылся нехитрый смысл этого чуда. Метрах в десяти от шоссе весомо, грубо, зримо стоял уже ничем не напоминающий термитник слон и, неторопливо захватывая хоботом пыль, обсыпался ею, как это положено всем уважающим себя слонам. Но обычно прах земли сер, цветом в слоновую масть, а здесь — яркая киноварь, ибо уж такие здесь почвы.

Хемингуэй утверждал, что Африка вопреки нашему детскому представлению не желтая, а зеленая. И это справедливо для Восточной Африки, чья красная или красно-бурая земля скрыта под густой зеленой растительностью. Но мне довелось видеть и желтую, вернее, изжелта-серую Африку пустынь и жемчужную — нигерийских саванн. Африка разная. Здесь речь пойдет о зеленой Африке, по которой бродят красные слоны…

Не случайно свой рассказ о Кении я начал со слонов. Впрочем, я мог бы начать и с бегемотов, или с жирафов, или с носорогов, ибо первый вопрос, какой я слышу, вернувшись из Кении: «Ну, а звери-то, есть они там?..» В построении вопроса, в тоне, каким он задается, звучит тоска по зверьевому миру, который мы, люди, общими усилиями изрядно истребили. Во время своих первых путешествий по Африке я наивно полагал, что Черный континент битком набит зверями. Это представление было воспитано во мне прелестными книжками Чуковского и марками. Конечно же, там на каждой ветке висит по обезьяне, за каждым кустом или барханом таится кровожадный лев, все реки кишат крокодилами, а воздух напоен щебетом райских птиц.

Но минули Марокко, наградив коротким лицезрением желтого шакала в горах Атласа, Египет, не подаривший ни единой встречи с диким зверем, Судан со стайкой обезьян в роще и птицей китоглавом на пунцовом от заката песчаном бархане, прекрасная, но совершенно пустынная и в джунглях и в саваннах Нигерия (на тысячи верст, проделанных мною по стране, пришлась одна-единственная зеленая мартышка) и вовсе лишенная фауны Дагомея, там даже птиц не слышно, — и я разуверился в сказках.

Оказалось — сказка жива в Кении. Уже на другой день по приезде в окрестностях Найроби я стал свидетелем и участником идиллических картин, изображающих трогательное доверие между зверями и людьми. Наш «лендровер» крутился в полосатой гуще зебр, зарывался в антилопье стадо, останавливался у