Homo Bonus. Обнадеживающая история человечества - Рутгер К. Брегман

Они не краснеют.

Похоже, власть действует как анестетик и делает человека бесчувственным по отношению к другим людям. В исследовании 2014 года три американских нейробиолога использовали метод транскраниальной магнитной стимуляции для проверки когнитивных функций влиятельных и невлиятельных людей. Они выяснили, что ощущение власти нарушает процесс отзеркаливания, играющий ключевую роль в эмпатии[463]. Мы постоянно отзеркаливаем друг друга. Кто-то засмеялся – и вы начинаете смеяться; кто-то зевнул – и вы тоже зеваете. Но люди, обладающие властью, отзеркаливают других гораздо реже. Как будто они не чувствуют связи с себе подобными. Как будто они отключились от общей сети[464].

Если сильные мира сего не чувствуют связи с другими, то стоит ли удивляться их цинизму? Результаты исследований показывают, что в числе прочего власть заставляет наделенного ею человека видеть других в негативном свете[465]. Если вы обладаете властью, то с большей вероятностью будете думать, что люди вокруг вас ленивы и ненадежны; что их нужно направлять и контролировать, проверять и оценивать, постоянно указывать, что им делать. А поскольку власть внушает вам чувство превосходства, вы будете искренне считать, что управление людьми следует доверить именно вам.

К сожалению, отсутствие доступа к власти имеет прямо противоположный эффект. Исследования психологов показывают, что людям, которые чувствуют себя безвластными, не хватает и уверенности в себе. Они не решаются высказывать свое мнение, стараются не выделяться в группах и недооценивают уровень своего интеллекта[466].

Это выгодно тем, кто находится у власти, поскольку неуверенность в себе не позволяет людям противостоять лидеру. Цензура в этом случае не нужна, ведь неуверенный в себе человек сам заставляет себя молчать. Мы видим ноцебо в действии: относитесь к людям как к глупцам, и они начнут чувствовать себя дураками. Далее это приведет лидера к рассуждениям о том, что массы дремучи и неспособны мыслить самостоятельно, а значит, управлять ими должен он сам – всеведущий и проницательный.

Но разве всё не с точностью до наоборот? Не власть ли делает нас близорукими? Если вы уже достигли вершины, зачем вам смотреть на вещи с других точек зрения? Наверху нет потребности в эмпатии, потому что любого, кто вам не нравится, можно проигнорировать, наказать, посадить в тюрьму или сделать с ним что похуже. Людям у власти не приходится оправдывать свои действия, а потому они могут позволить себе смотреть на мир зашоренным взглядом.

Это также объясняет, почему женщины, как правило, лучше справляются с тестами на эмпатию. Большое исследование, проведенное в Кембриджском университете в 2018 году, не выявило генетических причин для этого феномена и объяснило его социализацией[467]. Дело в том, что власть традиционно принадлежала в основном мужчинам, а женщинам приходилось прилагать усилия, чтобы их понимать. Этим же объясняется расхожий миф о некой особенной женской интуиции: от женщин чаще ожидают, что они будут смотреть на вещи с мужской точки зрения, и редко когда бывает наоборот.

2

Чем больше я узнавал о психологии власти, тем отчетливее понимал, что власть подобна наркотику с целым списком побочных эффектов. Как метко заметил еще в XIX веке британский историк лорд Актон, «власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно»[468]. И надо сказать, мало существует утверждений, с которыми бы так единодушно соглашались психологи, социологи и историки.

Дачер Келтнер называет это явление «парадоксом власти». Множество исследований показывает, что мы выбираем в лидеры самых скромных и добросердечных людей. Но как только они достигают вершины, власть ударяет им в голову – и сместить их становится весьма непросто.

Достаточно взглянуть на наших собратьев – горилл и шимпанзе, чтобы понять, насколько трудно бывает свергнуть лидера. В стае горилл всегда есть единственный доминантный самец – «диктатор», который принимает все решения и имеет эксклюзивный доступ к гарему самок. Вожаки шимпанзе тоже делают все возможное, чтобы удержаться на вершине иерархии; это удается самым сильным и искусным в создании коалиций самцам.

«Целые пассажи Макиавелли выглядят вполне применимыми к поведению шимпанзе»[469], – пишет биолог Франс де Вааль в своей книге «Политика у шимпанзе», вышедшей в начале 1980-х. Альфа-самец – «государь» – расхаживает с важным видом, поигрывая мускулами, и заставляет других делать за него всю работу. У него есть подручные, которые помогают ему держать бразды правления, однако они в любой момент могут его предать.

Еще несколько десятилетий назад ученые установили, что ДНК человека на 99 % совпадает с ДНК шимпанзе. В 1995 году этот факт вдохновил Ньюта Гингрича, тогдашнего спикера палаты представителей Конгресса США, раздать коллегам по экземпляру книги де Вааля. По его мнению, Конгресс США не сильно отличался от стаи шимпанзе – в лучшем случае его члены пытались скрыть проявление животных инстинктов, но не более того.

А вот тот факт, что шимпанзе не единственный вид, с которым мы разделяем 99 % ДНК, не был тогда широко известен. Второй вид – это бонобо. Франс де Вааль впервые увидел бонобо в начале 1970-х, и тогда их называли «карликовыми шимпанзе». Долгое время шимпанзе и бонобо вообще относили к одному виду[470].

На самом деле бонобо – совершенно другие создания. В главе 4 я уже упоминал, что они, как и Homo puppy, одомашнили сами себя. Ключевую роль в этом процессе, похоже, сыграли самки бонобо – они намного слабее самцов, зато каждый раз, когда на одну из них нападает представитель противоположного пола, дают ему отпор все вместе. При необходимости они даже перекусывают ему пенис[471]. Восстанавливая таким образом баланс сил, самки бонобо сами выбирают себе пару и, как правило, отдают предпочтение неагрессивным самцам.

(Кстати, если вы думаете, что вся эта эмансипация пагубно сказывается на качестве сексуальной жизни животных, вы ошибаетесь. «Бонобо ведут себя так, будто знакомы с Камасутрой, – пишет де Вааль, – и практикуют секс во всех возможных позах и комбинациях»[472]. Когда две стаи бонобо встречаются впервые, знакомство зачастую заканчивается оргией.)

Прежде чем радоваться, позвольте уточнить: люди – не бонобо. Однако растущее число исследований показывает, что с дружелюбными бонобо у нас куда больше общего, чем с макиавеллистскими шимпанзе. Начнем с того, что на протяжении большей части человеческой истории наши политические системы гораздо больше напоминали социальную систему бонобо. Вспомним принципы племени кунг (см. главу 5): «Мы осуждаем хвастуна, потому что однажды гордыня толкнет его на убийство. Поэтому мы называем его добычу ничтожной.