Советский Кеннеди. Загадка по имени Дмитрий Шепилов - Дмитрий Е. Косырев

Еще до больницы жаловался маме (своей дочери), что «Дима – очень холодный человек». Да еще бы мне было быть не холодным. В те дни и недели я просто подыхал, начатый бизнес (90-е же годы, что вы хотели) был заранее обречен, но на мне были зарплаты и жизнь трех человек. Я таскал громадные ящики с товаром, подавая всем пример. Килограммов по 40–50. То, что заработал тогда перелом позвоночника, узнал только через 20 лет: а то-то же я тогда встать с постели не мог… Развал семьи, негде жить, профессия уничтожена, кому в середине 90-х были нужны журналисты-международники. И именно в такой момент – сначала «а ты сейчас пишешь что-то?», а потом… Находились силы только улыбаться ему и говорить что-то несущественное. Наверное, это действительно очень холодно звучало.

Август 1995-го. Как его хоронили: не помню. Застрелите, не помню. Был ли я на кладбище? Говорят, был. Не помню. Чернота.

Но, как сказано в названии этой главы, тут у нас не конец книги.

Я всегда не любил биографии за вот это родился – жил – умер. Обреченность этого сюжетного движения так же жестока, как сама смерть. Даже если последняя неизбежна.

Но в книгах смерти нет.

И в этой книге нам еще предстоит начать все заново, снова встретиться с генералом Шепиловым, профессором Шепиловым, дипломатом Шепиловым, для того чтобы попробовать разрешить те загадки, которые вы уже в предыдущих главах увидели. И еще те, что не увидели.

В целом же вопросы следующие: почему «они» – та страна, то общество – такими были? Почему он, Дмитрий Шепилов, таким был и так поступал? Как это может быть – с одной стороны, ярко выраженное дитя своего времени, а с другой это самое время его так отторгало (через отдельных своих сыновей и дочерей), что и читать страшно… и одновременно другие сыны и дочери бессильно мечтали, чтобы во главе страны встал именно Шепилов. Что это была за штука такая, что вызывала столь несхожие реакции и как-то была связана именно с этим человеком?

Мы переходим к самой завораживающей загадке: расшифровке личности и характера одновременно с расшифровкой века. Ну, или попытке, прикосновению к расшифровке. И, вроде бы, в отношении моего деда мне такое делать легко (кому же еще), но – только сейчас, в ходе работы над этой книгой, я начинаю приближаться к разгадке. Разгадке века и героя.

И вот наше повествование от хоть как-то и кому-то известных фактов уходит в темные воды времен. И находит там столько всего, что только поражаешься бездонности этих вод.

Итак, уникальный человек на фоне загадочного для современника времени. Это как кремень и кресало, которые высекают искры.

Книга третья

Ученый, полководец, дипломат

Готлиб и Шепилов

Боже ты мой, какая потрясающая жизнь.

Вы вот попробуйте попросить у небесных сил, чтобы вам прожить такую же, даже с ее жуткими страницами (а без них, наверное, нет и настоящей радости). Думаете, есть у вас хоть один шанс? Да таких жизней и не бывает, тут ведь на десятерых хватит всякого и разного.

И теперь мы начинаем разбираться в этой жизни, этой невероятной жизни заново – чтобы понять: но как же такое возможно? Что это было? Кто это был, почему он так поступал?

На том самом пленуме вопрос, кстати говоря, прозвучал почти дословно: «Кто вы такой, товарищ Шепилов?» Ну, спрашивающий-то демонстративно недоумевал насчет его политической ориентации, и Дмитрий Шепилов даже начал было отвечать: «Я вам скажу, кто я такой». То есть стал пересказывать громовым голосом вот эту свою биографию, которая и привела его к тому, что он сделал в 1957 году, но его мгновенно заткнули злобные голоса из зала.

А вопрос-то, между прочим, хороший: кто перед нами? Задайте его любому человеку с условием ответить только одним словом, и он здорово задумается. Шепилов на этот вопрос отвечал неоднократно, и, как мы уже видим по отдельным эпизодам его биографии, правильных ответов могло быть сколько угодно: ученый, генерал, дипломат…

Но лично я никогда не слышал от него такого варианта, как «юрист».

А вот это интересно: почему же? Ведь первое из двух высших образований Шепилова было юридическим, да еще в МГУ. И он в качестве юриста и поехал в Якутию, о которой в его мемуарах (и в наших с ним разговорах) было столько восторженных воспоминаний. Но потом в его жизни что-то случилось. После чего юристом он быть перестал.

А ведь был безумно увлечен судебной отраслью (как, впрочем, и почти всем, что делал в жизни). В одной из его длинных автобиографий, которые незаметно для автора перерастали в будущие мемуары, содержится потрясающая история, как он еще практикантом, до Якутии, раскрыл двойное убийство и добился справедливого приговора. Женщина, отказывавшаяся назвать мотивы своего преступления, все-таки сделала это благодаря умелой работе юного детектива Шепилова (он просто говорил с ней, говорил, говорил…) и благодаря этому получила срок по тем временам почти условный. Потому что причины, толкнувшие ее на убийство, были очень даже уважительные.

Шепилов – детектив? Ну, помнится, был роман, где в такой роли выступал тоже юрист по образованию, юный Ульянов-Ленин, так что нечему удивляться.

А еще Шепилов читал потрясающие книги по юриспруденции, слушал прекрасные лекции, учился и работал с характерной жадностью. И вдруг – как отрезало, уже с 1929 года, через три года после юрфака МГУ. Он уходит из профессии. Навсегда.

И что же это было?

Вот тут и возникает название – Смоленск.

Что интересно: не было ни одного слова о Смоленске за все время нашего общения. Есть, знаете, такие эпизоды жизни, которые человек не вспоминает. Я и не задавал вопросов: ну мало ли в жизни скучных страниц, давайте об интересных… А вот сейчас задумался. И начал рыться в самых старых документах этого архива.

Кажется, нашел.

Предисловие: август 1926 года, распределение после юрфака МГУ. Отличнику и молодому коммунисту Шепилову – только что вступил в ВКП(б) в том самом году – предлагают на выбор несколько мест работы. Он демонстративно… хотя нет, одновременно и абсолютно искренне выбирает самое жуткое из них. Едет в Якутию в 1926 году! Нет, он в ту эпоху и в том поколении не один