11 звезд Таганки - Михаил Александрович Захарчук

тех пор, как сошлись, так и неустанно трудились над тем, чтобы слинять «из этой проклятой страны». Слова эти Любимов неоднократно повторял в самых различных ситуациях. А вот свидетельство Валерия Золотухина, которого трудно заподозрить в нелюбви, тем более, ненависти к Любимову: «Вот о чём думаю я перед ответственейшим спектаклем, который принесёт очередную пачку долларов Любимову. «И потом поймите: НИ МОЯ ЖЕНА, ни Петя не хотят жить в Союзе». Это мы давно поняли! Почему вы и остались. Ларчик ваш мы открыли давно. Театр нужен вам как гастрольный по заграницам, чтобы с ним под нашу марку заключались там контракты. Не надо только думать, что вам удалось запудрить мозги всем. Какой омерзительный монолог был произнесён им на второй репетиции «В.Высоцкого»: «Ваша система, ваши вшивые деньги, ваше советское воспитание» и пр. Как было стыдно за него, как хотелось встать и уйти, как хотелось крикнуть: «Да замолчите же вы, остановитесь в своём хамстве и холуйстве. Да знаем мы не хуже вас про своё отечество». «Извини, но я его (сына Петю – М.З.) люблю больше, чем этот разваливающийся организм (театр или Россию он имел в виду?), да-да, он мне дороже. Ведь я девять месяцев работал как проклятый, на износ. Я поставил рекорд, который должен быть внесён в эту идиотскую книгу Гиннеса. За такую зарплату нигде не работают – мне персонально выделено 600 рублей, в перечёте – 60 долларов в месяц». (Позволю ремарку. В те времена все остальные режиссёры Советского Союза получали ровно в три раза меньше – М.З.).

Пропустим далее красочно-подробные рассуждения Кати относительно её повседневной заботы о муже. Равно как и такой пассаж: подарками особенно не баловал, но на день рождения подарил автомобиль. Право, пустячок какой-то. А вот на «доброте» режиссёра, и на утверждении «Он много помогал» есть смысл остановиться подробнее. Вот видит Бог, не ёрничаю, но мне бы на самом деле искренне хотелось бы прочитать или услышать от «актёров и сотрудников» хоть какие-нибудь подробности о том, как Юрий Петрович для них «всё время устраивал в больницы, договаривался о медицинских консультациях и так далее». С превеличайшим удовольствием я вставил бы те «многочисленные» случаи бытового любимовского альтруизма к актёрам и сотрудникам в эти заметки о нём, как о заботливом отце-руководителе. Боюсь, что подобных случаев днём с огнём не сыскать. Потому как правда заключается в том, что «шеф ЮП» никогда и никому ЛИЧНО ничего не делал, никому не звонил, ни с кем не договаривался, никому ничего не устраивал, никому не помогал. В крайнем случае, он мог распорядиться, чтобы те же Дупак или Кислицкий, Янклович, Глаголин, Безродный, другие помощники сделали то-то и то-то. Сдаётся мне, что Юрий Петрович и сей бренный мир покинул с твёрдым убеждением: квартиры, путёвки, машины и заграничные поездки выдавали генсеки, а после них – президенты СССР и России.

Весьма примечательная мысль Кунц о том, «Как тяжело он переживал смерти друзей, тот же уход из жизни Владимира Высоцкого». Насчёт друзей говорить не берусь. Очень даже возможно, что и переживал. Живой же человек и ничто человеческое ему чуждым не было. А вот уход Высоцкого для Любимова оказался ударом непоправимым точно. В уме и смётке Юрию Петровичу отказать грешно. И он наверняка, где-то очень в глубоких закоулках души понимал, что так часто произносимы хвалы в его адрес: «Мы говорим «Таганка» – подразумеваем Любимов. Мы говорим Любимов – подразумеваем «Таганка» – всего лишь неприкрытая лесть. А сермяжная истина заключалась в том, что настоящей «Таганка» была лишь тогда, когда на её подмостки выходил Высоцкий…

О чём мне бы хотелось сказать под занавес этих небесспорных заметок о действительно крупном, даже выдающемся советском и российском режиссёре Любимове, так это о том, что Юрий Петрович и до брака с венгеркой не всегда по совести ладил с людьми, особенно с подчинёнными. Не существовало в театре ни одного актёра, с кем бы ЮП не вздорил, зачастую и множество раз. А после венчания он ещё больше ожесточился. Молодожёны всё больше времени проводили за границей, благо Любимову приходили приглашения на оперные постановки. Он совсем забросил театр и больше двух лет (!) вообще в нём не появлялся. Труппа роптала, изнывая без работы. Дупак и Николай Губенко без устали призывал главного режиссёра вернуться к своим обязанностям, но тот оставался глух. Ибо Кэт нравилось заграничное житьё-бытьё.

Весной 1984 года Любимов предпринимает очередной, ничем не спровоцированный демарш в отношении своей страны. В интервью газете «Times» едко изничтожает культурную политику в СССР: «Мне 65 лет, и у меня просто нет времени дожидаться, пока эти чиновники начнут понимать культуру». И тогда появляется знаменитый Указ: «Учитывая, что ЛЮБИМОВ Ю. П. систематически занимается враждебной Союзу ССР деятельностью, наносит своим поведением ущерб престижу СССР, Президиум Верховного Совета СССР постановляет: лишить гражданства СССР Любимова Юрия Петровича». Режиссёр добился того, чего так страстно вожделел. Разъезжая по миру, размахивал, как флагом своим «изгнанием». О котором верно сказал всё тот же В.Золотухин: «Когда меня выгнали из СССР…» – вот это самая противная для меня фраза в любимовском построении оправдательного слова. Он пытается внушить, и многим он мозги запудрил, что его якобы выдворили, выслали из России. Как ему хочется, чтоб было, как у Солженицына! Зачем? Меня тошнит от его интервью».

Тошнило не только Валерия Сергеевича. Вот выдержки из письма актёров Таганки: «Уважаемый Юрий Петрович! Вы, как человек творческий, как режиссер, наделенный небывалым воображением, судя по всему, и впрямь отождествили нас с «подонками квартала» из Вашей легендарной брехтовской постановки. «Хамло, быдло, непотребство, подонки, негодяи, подверженные бешеным приступам идиоты», – вот неполный перечень тех званий, в которые в течение одной календарной декады Вы успели произвести Ваших учеников и многолетних соратников от мала до велика. В пылу обуявшего Вас гнева весьма сомнительно выразились и о покойниках. Стоит ли пятнать память Л. Филатова публичными домыслами об интимных подробностях его жизни? Да и В. Высоцкий, которому Вы некогда посвятили выдающийся спектакль, все-таки останется в людском сознании как поэт и артист, а не как Ваш личный домашний информатор. Ваш сын, получивший благодаря Вам прекрасное западное образование и возможность жить в любой стране мира, всегда может с полным правом и с гордостью сказать: «Мой отец – великий режиссер, составивший славу русской советской культуры, основатель всемирно прославленного театра». Почему же нашим детям и внукам Вы не уготовили ничего, кроме позорной участи стыдливо отводить глаза, когда им кто-нибудь бросит в лицо: «Вы из семьи тех