11 звезд Таганки - Михаил Александрович Захарчук

негодяев, которые развалили прекрасный театр? Тех, кого можно оскорбить, опорочить, смешать с грязью, а они малодушно этого не заметят? Тех, кого можно выкинуть на улицу, как использованную тряпку? Тех, кому можно при всех плюнуть в лицо, а они утрутся и пойдут дальше «кривляться» и заниматься «профессией падших», как Вы изволили обобщить суть актерского ремесла?» Но Вы ошиблись, уважаемый Юрий Петрович, если подумали, что мы, как стадо баранов, жертвенно склонив головы, потащимся на заклание и потянем за собой свои семьи».

В мае 1988 года Любимова встречали в Москве, как победителя. Ему вернули гражданство, его имя появилось на афишах Таганки. Пошли запрещённые ранее спектакли «Борис Годунов», «Владимир Высоцкий», «Живой». Но как раз тогда вспыхнул конфликт, и последовал раскол. Отделилась часть труппы под руководством Николая Губенко. Любимов вместе с оставшимися актёрами создал новую команду Театра на Таганке. О их дальнейшей участи читай письмо выше.

…За 97 лет жизни и почти 60 лет режиссёрской деятельности Любимов сделал несметное число постановок. Так что действительно зря им не заинтересовалась «идиотская» по его мнению «Книга рекордов Гиннеса». И поэтому на его похоронах было очень много народу (более трёх тысяч человек) и очень мало «кирпичей-таганковцев», тех, с которыми Юрий Петрович когда-то начинал. Но всё-таки были: А.Васильев, А.Демидова, М.Полицеймако, Л.Ярмольник, В.Смехов и А.Калягин. Русский актёр, как и русский народ – люди отходчивые и добрые. Но вот хоронили Любимова, безусловно, выдающегося российского режиссёра-постановщика, из… театра имени Вахтангова. Он сам так распорядился. То есть, как бы сам вычеркнул из своей жизни «свою «Таганку».

Зинаида Славина

«А что – театр? Он всегда со мной, во мне. Все спектакли, все реплики помню. И готова хоть сейчас на сцену. Иногда даже ругаюсь чужими словами. Но для себя никогда ничего не прошу. И воспоминаний писать не буду. Пусть останутся легенды». Зинаида Славина.

«Ваша любимая актриса?» – «Славина. И вообще, пока в театре Зинаида Славина, я за театр спокоен». Владимир Высоцкий.

«Свойство актрисы Славиной – играть роль, словно идти на свое первое и… предсмертное дело. Играет так, как летят в пропасть, когда вы можете услышать даже удары ребер о каменные выступы. Неэкономное горение рискованно. И оно требует баланса – в характере. Увы, природа расточительна. Славина не бережлива. Почти все устные и печатные упреки в адрес Славиной начинаются со слова «слишком». На это можно лишь ответить сожалением в адрес множества её коллег, «сестер» по профессии: разбор их работ слишком часть хочется начать со слова «недостаточно». Вениамин Смехов.

* * *

В том самом первом Театре на Таганке, о ярчайших звёздах которого написана эта книга, не существовало для меня ближе и дороже человека, чем Зинаида Анатольевна Славина. Скажу больше. На своём долгом веку я был знаком с очень многими и очень разными актрисами. И глубина, плотность наших общений была разной. Так вот, я с полным основанием могу утверждать: редко кто из них мог бы «посоревноваться» в доброте и душевной щедрости с Зинаидой Анатольевной. Она – человек какой-то патологической, неестественной доброты, которая встречается лишь в слезливых романах. Невозможно себе представить в принципе ситуацию, при которой Зина могла бы сознательно кого-то обидеть, оскорбить, подставить. Некоторые высокомерно называли ее в театре «святошей», потому что не могли, не умели постичь смысл её бескорыстия и щедрого альтруизма.

Нас познакомил мой начальник редакторского отделения полковник Анатолий Утыльев, о котором здесь уже многажды говорено. С тех пор, как я начал «окучивать» «Таганку», но ещё не обзавёлся там ни хорошими знакомствами, ни прочными связями, Зина на все спектакли с личным участием давала мне свои личные билеты, а на чужие выпрашивала, вымаливала для меня и моих друзей у церберов-администраторов Янкловича и Безродного контрамарки. (В театре каждый артист получал на месяц строгое число билетов и контрамарок на спектакли, в которых был занят. Билеты и контрамарки на особо популярные вещи, типа «Мастера и Маргариты», «Гамлета» приравнивались тогда к материальной помощи, ею по существу и являлись, за справедливостью раздачи которой следили партийная, комсомольская и профсоюзная организации. Мне приходилось видеть, как люди за билет отдавали верхнюю одежду, часы, другие ценные вещи). То есть, Славина могла бы запросто делать на билетах свой маленький «гешефт», но отдавала их мне, другим своим многочисленным знакомцам.

Как её ценил Высоцкий, вы уже знаете, дорогой читатель. А вот авторитетное мнение другого выдающегося таганковца Николая Николаевича Губенко: «Мы начинали с Зиной вместе. Она много сделала для того, чтобы театр стал популярным. Зина – потрясающая работяга. Такая лошадка, которая всю жизнь, от восхода до заката, ходит по кругу. По кругу театра. Ведь это феноменальная цифра – было сыграно 1600 спектаклей "Доброго человека из Сезуана», где она была бессменной Шен Те и Шуи Та. Если разделить эту цифру на годы, то получится каждый день в течение пяти с лишним лет. Каждый спектакль заканчивался десятиминутными овациями. Потом было 800 спектаклей «Мать», 1000 спектаклей «Тартюфа». И всегда она играла так, что казалось – после этого она умрет. Особенно у нее получаются трагические роли, хотя она и потрясающая комедийная актриса. Это блистательная, подвижническая отдача себя. При всех сложных обстоятельствах её жизни. Она всегда везла этот воз безропотно, ничего не прося и не клянча – ни ролей, ни зарплаты. И всегда оставалась доброжелательной. Я уже привык к тому, что на каждом спектакле, когда выходишь на сцену, она уже стоит в кулисах, а по окончании она тебя провожает. И каждому актеру говорит: «Как ты хорошо сегодня работал!» Во время спектакля она никогда не уходит в гримерную, если только ей не надо переодеться или поправить грим. Всегда стоит за кулисами и слушает.

Помнится, первые годы существования Театра на Таганке мы с Зиной, поскольку оба были иногородние, жили в котельной. А за занавеской стоял котел, который отапливал весь театр. И нам это не претило. Потому что в театре был мощный дух студенчества, когда важен был смысл того, что мы делали, а не внешние обстоятельства. И мы – в первую очередь Зина – переживали и разделяли все успехи и неуспехи своего театра в полной мере. В её душе все нанизывалось на любовь – к партнеру, к Любимову, к роли, которую она играла в тот момент. Профессия всегда выручала её в жизни. Она не отчаивается и держится за работу, как за некий спасательный плот. Я не знаю человека, который бы так безвозмездно и безропотно трудился на