После Сталинграда. Семь лет в советском плену. 1943—1950 - Эдельберт Холль

в русском языке. Итак, с 1 сентября я начал систематически изучать русский язык. Это совсем непросто – учиться читать и писать в комнате под протестующие крики моих друзей, которые не желали ничего знать об этой «дурацкой зубрежке», как они называли мои занятия. Но я не сдавался, и у меня был хороший помощник в лице Фрица Нойбауэра, который уже немного знал русский язык. Вместе с ним мне удалось начать пополнять свой словарный запас. Я записывал и грамматические правила, и теперь письмо, чтение и разговорная речь давались мне быстрее. Кроме того, я достиг некоторых успехов потому, что помимо того, что мною была поставлена твердая цель, изучение этого языка стало доставлять мне удовольствие. Он не казался мне больше сложным и необычным, и я работал над ним днями и ночами. Я повторял русские слова даже во сне. Мои друзья смотрели на меня с жалостью, думая, что я не вполне здоров, но я не обращал на них внимания.

Я уже отложил на лето немного рублей. Теперь, когда я накопил 150 рублей, мое решение бежать окрепло окончательно. Военнопленному не позволялось иметь более 150 рублей.

7 ноября 1948 года. Нас собрали в лагерном дворе для празднования очередной годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Ожидали прибытия полковника, начальника всех лагерей, расположенных в Запорожье. Перед его прибытием перед нами вышел командир нашей роты, который сказал: «Когда полковник будет говорить, вы должны хлопать, как и тогда, когда он станет аплодировать Сталину, а в конце его речи вы должны кричать «ура»!». Те, кто стоял перед ним, никак не отреагировали на его слова; все молчали, потому что каждый имел свои мысли на этот счет. Полковник приехал и выступил с цветистой речью по поводу величия Октябрьской революции 1917 года. Я почувствовал себя в театре, как будто наблюдал за представлением, и меня раздражало то, что мне приходилось здесь стоять.

Последовавший затем марш был почти похож на карнавал. Офицеры НКВД стояли на трибуне и наблюдали за тем, как мимо нее маршируют военнопленные в тряпье и лохмотьях. Им было недостаточно одного прохождения через лагерь, поэтому нам пришлось повторить его еще раз. Лагерная охрана следила за тем, чтобы никто не пытался скрыться. Затем стали выкрикивать лозунги: «Слава Великой Октябрьской социалистической революции!», «Да здравствует друг всех свободолюбивых народов генералиссимус Сталин!» и т. д. Нам надлежало каждый раз отвечать на них криками «ура» или «браво». Один из военнопленных разразился хохотом, когда, проходя мимо кухни, мы почувствовали запах тушеного мяса: сегодня должен был быть гуляш, которого мы ждали уже несколько дней. Он громко выкрикнул: «Да здравствует гуляш!» И на этот раз крики «ура» вперемешку со взрывами хохота были особенно громкими.

Потом русские офицеры и немцы-пропагандисты принялись отплясывать на сцене. Они приглашали военнопленных присоединиться к ним.

В честь этого самого важного советского праздника у нас было два дня выходных. Правда, перед этим нам пришлось отработать три воскресенья подряд, так как здесь, в отличие от Германии, не давали отдельных выходных дней в праздничные дни, и мы знали об этом. Даже местному населению приходилось заранее отрабатывать праздничные дни. В эти дни было объявлено о выплате премий. Стахановцы, которые перевыполняли свои рабочие нормы в рамках пятилетнего плана, получали вознаграждение, а их фотографии печатали в газете. О том, как распределяются эти премии, мне рассказал один украинец, с которым я время от времени работал вместе. Прежде чем начать говорить, он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет соглядатаев. Потом он объявил:

– Я тоже получил премию 600 рублей.

Я высказался в том ключе, что сумма была довольно значительной, но он ответил мне холодно:

– На весь завод было выделено 300 тысяч рублей. Только директору выплатили 14 тысяч рублей. Можешь догадаться, сколько осталось для всех остальных.

На мой вопрос, как высчитывается сумма премии, он ответил, что этим занимаются два бухгалтера и мастер. Поскольку они тоже хотят получить что-то для себя, директор, разумеется, назначает премии и им. Этот украинец любил поговорить о временах, когда он работал тоже простым рабочим при прежнем хозяине завода немце.

На заводе нам часто приходится работать рядом с молодыми девушками, которые должны были отработать здесь обязательный срок один или два года, хотя и не являлись местными жителями. Например, одна из них из Саратова, а вторая родом из места более чем в 200 километрах отсюда. Если они не выйдут на работу, их могут обвинить в саботаже и приговорить к пяти годам принудительных работ. Платили этим людям, которые жили в общежитиях для массового проживания, очень мало. Несколько раз эти девушки брали в долг в счет будущей зарплаты по три или пять рублей, и потом в течение дня или двух им было нечего есть. Обычная пища этих людей состояла из хлеба, огурцов, семечек подсолнечника, сливочного масла и колбасы. Этим бедняжкам платили два раза в месяц, в первый раз авансом, а во второй выдавали остаток того, что было заработано. Но они сразу же, как дети, покупали вещи, которые не могли себе позволить, но которые им нравились, а после этого снова жили впроголодь. Они в буквальном смысле еле сводили концы с концами.

То, в каком положении находились эти обязательные работницы, ярко продемонстрировал эпизод, случившийся с работавшей в отделе строительства женщиной, не являвшейся здесь штатной сотрудницей, а работавшей по договору. Начальник строительства в Запорожье, гражданский по фамилии Терехов, который выглядел совершенно по-европейски тщательно ухоженным, как-то появился на рабочем месте и застал там одну из девушек спящей. Он разбудил ее и спросил, почему она не работает. Девушка ответила, что не ела три дня. В последний раз ей не выдали зарплату, так как штукатурка, которую она укладывала, отвалилась из-за морозов. На следующий день она не вышла на работу. Терехова это нисколько не обеспокоило. Он невозмутимо заметил, что ей так просто это не пройдет, поскольку невыход на работу классифицируется как саботаж и наказывается пятью годами заключения. Этот самый Терехов каждый день покупал своим детям шоколадный набор стоимостью «всего-то» 60 рублей!

Недавно в газете появилась статья, в которой обсуждался уровень жизни советских рабочих. Статья явно предназначалась для населения Германии. Автор статьи писал, что советская семья, состоявшая из мужа и жены, зарабатывает в среднем 3 тысячи рублей в месяц. В результате опроса рабочих на заводе я установил, что средняя зарплата неквалифицированного рабочего составляет 350 рублей, а для так называемых специалистов – 600–800 рублей. В самом лучшем случае муж с