Первый русский генерал Венедикт Змеёв. Начало российской регулярной армии - Сергей Тимофеевич Минаков

Чтобы оттянуть часть крымской конницы от Перекопа, с Дона шли казачьи полки атамана Фрола Минаева. Под Овечьими Водами они встретили и разгромили сильный татарский заслон. В Запорожскую сечь отправили с полками генерала Косагова. Солдаты и запорожцы на лодках поплыли вниз по Днепру, к турецкой крепости Кызы-Кермену, прикрывая таким образом с этой стороны главные силы русской армии.

К середине июня русская армия уже была за 100 верст до Крыма, и, казалось, не было силы, способной остановить ее грозное движение. Тогда крымский хан решился на крайнюю, отчаянную меру: он приказал поджечь степь перед наступающей русской армией. Сухая трава быстро выгорела. В сплошном дыму, по горячей, черной от пепла земле шли теперь русские войска.

«…Мы видели и имели сведения, – записал генерал Гордон в своем дневнике, – что перед нами все выжжено, и уже теперь везде было легкое пламя или дым. Начальники армии, проведя долгое время на совете, где было много прений и мало здравомыслия, положили идти вперед в надежде услышать что-либо о нашем вестнике, посланном к татарам, или же на скорую встречу с татарами»568.

Та же удручающая картина предстала перед глазами Гордона и на следующий день, 14 июня. «Пересекши ручей, – отметил в следующей дневниковой записи генерал, – мы пошли по выжженным полям, весьма страдая от пыли и ее мерзкого запаха: с самой переправы через р. Самару нас сильно донимала пыль, весьма вредная и для людей и для лошадей. Мы стали у ручья Ольба, где было изобилие травы и воды…»569

«К довершению несчастия, – описывал эту обстановку Лефорт, – наш великодушный князь, боярин В.В. Голицын, не позволял сворачивать с дороги, хотя мы уже не имели травы, потому что все степи были выжжены. Мы достигли реки Ольбы, но и ее вода оказалась ядовитою, а все кругом было уничтожено: мы видели только черную землю да пыль и едва могли рассмотреть друг друга. К тому же вихри свирепствовали постоянно. Все лошади были изнурены и падали во множестве. Мы потеряли голову. Искали повсюду неприятеля или самого хана, чтобы дать ему сражение. Захвачены были несколько татар и сто двадцать из них и более были истреблены. Пленные показали, что хан идет на нас с 80 000 татарами. Однако и его полчище жестоко пострадало, потому что до Перекопа все было выжжено»570. Менее эмоционально, но столь же удручающую картину рисовал в своем дневнике и Гордон, отметив 15 июня: «Мы выступили через выгоревшие поля до ручья Янчекрак или Анчикра… Здесь было плохо с травой и никакого леса, но множество диких кабанов. Наши лошади начали заметно сдавать, а люди болеть, и иные выглядели очень уныло, предвидя, что настанет после нескольких дней похода по такой обгоревшей пустыне»571.

И хотя на следующий день, 16 июня, по свидетельству Гордона, «выпал сильный дождь, что стало величайшим облегчением, ибо он прибил пыль и, как мы надеялись, возродит траву»572, окружающая обстановка не улучшилась. «Мы сделали из фашин мосты через ручей, – отметил в своей дневниковой записи Гордон, – который по причине дождя был в сем месте очень топок, так что переправа заняла более 3 часов. Мы дошли по голым выгоревшим полям до ручья Кара-Чакрак…»573 Подполковник Лефорт не был столь же точен, но более эмоционально-красноречив:

«Армия расстроилась вконец; все роптали, потому что болезни свирепствовали страшно; артиллерию везли те солдаты, которые еще не совсем изнурились. Наш князь был в отчаянии от того, что не мог достигнуть Перекопа, что оказывалось действительно невозможным, да, правду сказать, не было и нужды в том: и без сражений смерть довольно потрепала нас. Она похитила лучших наших офицеров, между прочим, трех полковников – Во, Фливерса, Бальцера – и до двадцати немецких подполковников, майоров и капитанов. …Мы напрягли последние силы, чтобы добраться до речки Янчакрака. Здесь армия очутилась в бедственнейшем положении. Вода всюду была черная, в малом количестве и нездоровая; жара стояла невыносимая; дождя не выпало ни капли; во весь поход ни следа травы; и солдаты, и лошади едва тащили ноги. Наш генералиссимус был вне себя и, могу вас уверить, горько плакал. Собрались все генералы на военный совет»574.

Де ла Невилль, со слов польских офицеров, находившихся при штабе «генералиссимуса» Голицына, добавил, что от р. Карачакрак русское войско «не могло идти дальше по причине засухи, которая была так велика, что, по собранным известиям, все поля и луга выгорели на 50 миль кругом. И невозможно было никоим образом достать фуража»575. По-своему, но столь же выразительно подтверждал сложившуюся обстановку Гордон, отметивший весьма пространно в своем дневнике 17 июня следующее:

«Известясь, что впереди нас все сожжено и уничтожено, мы никоим образом не могли обольщаться какой-либо возможностью исполнить наши замыслы по взятию Крыма и даже пройти дальше без очевидной и неизбежной гибели»576.

Даже военный успех генерала Косагова, который разбил сильный турецкий отряд у Днепра, близ урочища Каратебень, не взбодрил войска, его победа не подняла их боевой дух. Впереди их ждал хорошо укрепленный Перекоп.

На генеральном военном совете 17 июня 1687 г., обсудив сложившееся положение, в котором оказалось русское войско, «после долгих рассуждений, – отмечал Гордон в своем дневнике, – было постановлено послать 20 000 человек русских и столько же казаков вниз по реке Борисфен, дабы скрасить и прикрыть наше отступление и, если представится случай, атаковать турецкие форты на реке; нам же с остальной, гораздо большей частью армии отойти туда, где можно добыть корм для лошадей»577. Лефорт дал свои комментарии указанным событиям. «Мы вдруг повернули назад и двинулись берегом Днепра, где также все было выжжено, – сообщал он своему брату. – Переходили вброд болота, чтобы набрать здесь кое-какой травы. Болезни усиливались; умирало множество, гораздо более, чем при наступательном движении. Счастливы были те, которые имели добрых коней. Я потерял многих лошадей и привел обратно только девять. Наш главнокомандующий находился в большой печали на возвратном пути. Вся Московия была в необыкновенно возбужденном состоянии, желая знать, чем кончился поход. Беспрестанно прибывали и уезжали гонцы. Армия отступила мало-помалу до реки Орель»578. По поводу действий «корпуса Косагова» Лефорт дает информацию, несколько отличающуюся от сведений, сообщаемых Гордоном.

«Оставаться долго здесь (на реке Янчакраке) было невозможно, – писал он своему брату. – Выбрали около 10 000 человек из самых здоровых и послали к запорожцам в четырех лье от нас, чтобы они поддержали генерала Косагова, ставшего в небольшом окопе близ Якегина. Это поручение было возложено на