Первый русский генерал Венедикт Змеёв. Начало российской регулярной армии - Сергей Тимофеевич Минаков

москвитянин, до того испугался, что не устоял против татар. Они ворвались в обоз, перерезали лошадей, трупы которых мешали затем отряду спастись бегством, разгромили возы, прошли в середину лагеря и увлекли с собою 20 пушек, вполне снаряженных и готовых к делу. Одним словом, если бы боярин Долгорукий не двинулся со своим отрядом, казаки были бы решительно разбиты»615.

Таким образом, командование русской армии в лице «генералиссимуса» князя В.В. Голицына и генерала В.А. Змеёва сумело вовремя нейтрализовать успех крымско-татарского султана Нураддина, направив туда воинские части под командованием князя Долгорукова, и не допустить поражения. Однако не только на этом участке боевая ситуация складывалась драматично.

«На Шереметева напал в то же время другой отряд татар, который и пробился было до обоза, – свидетельствовал французский маркиз, – но он сам сумел защититься лучше Емельяна и принудил татар к отступлению, выказав здесь отличную храбрость, так как он человек с великими достоинствами, но только смертельный враг Голицына, который был бы рад, если бы Шереметев потерпел поражение и погиб бы, что действительно и могло случиться, если бы к нему не подоспела быстрая помощь»616. Как это видно из описания данного эпизода сражения, будущий фельдмаршал царя Петра I, Борис Петрович Шереметев, уже тогда, в 1689 г., проявил свои незаурядные полководческие способности. Что касается враждебных отношений между В.В. Голицыным и Б.П. Шереметевым, то вряд ли прав автор «записок», утверждая наличие у «генералиссимуса» скрытого желания поражения Шереметева. Такое поражение влекло за собой серьезный ущерб, если не поражение, для войска, главнокомандующим которым являлся Голицын. При всей своей неприязни к Шереметеву Голицын, несомненно, ценил военные способности последнего и намеренно взял с собой в поход в качестве командующего одной из частей своей армии. Однако, так или иначе, и это сражение было выиграно, и эту победу в значительной мере также следует записать на счет генерала В.А. Змеёва как фактического главнокомандующего. И в этом сражении он, являясь мастером обороны, также использовал испытанную им в боях оборонительную тактику.

«Когда таким образом татары были отбиты, успевши, однако же, ограбить обоз и захватить добычу, – продолжает свое описание де ла Невилль, – армия двинулась вперед с целью достигнуть местности, в которой можно было бы получить воду. На другой день она двинулась к Каланчаку, и так как найдено было неудобным вести конницу отдельно от обоза, то велено было соединить ее с последним, и все разделенное до сих пор войско соединилось в один отряд, имевший более 200 000 возов, которые составили каре; обоз же прикрыт был артиллериею и пехотою, которая несла на плечах палисады, для того чтобы быть лучше подготовленною к устройству, в случае нужды, ретраншемента. В это время, как москвитяне двигались в таком порядке, татары явились было опять, но, осмотревши армию со всех сторон и видя, что конница, которую они полагали найти отделенною, присоединена к обозу, они удовольствовались тем, что держали москвитян в страхе; затем они удалились, чтобы позаботиться о защите Перекопа, который, как они полагали, должен был подвергнуться нападению этого многочисленного неприятеля. В этот день москвитяне стали на Каланчаке и на другой день перешли вброд эту реку»617. Таким образом, огромное русское войско подошло к Перекопу.

«Не встретив здесь татар, – писал маркиз де ла Невилль, – они ободрились, и некоторые из них, оставя обоз, взошли на холм, с вершины которого Перекоп казался им объятым дымом и пламенем, так как татары сами зажгли предместье города Ор, боясь, что москвиты завладеют им. 16 мая войско двинулось далее по направлению к Перекопу и остановилось на расстоянии пушечного выстрела, имея направо Черное море, налево же степи. Татары не стреляли в москвитян из города, так как за большим расстоянием не могли причинить им вреда, но беспрестанно палили с башни, стоявшей на берегу Черного моря»618. Таким образом, русское войско наконец достигло или почти достигло своей цели – оно подошло к Перекопу и оставалось лишь предпринять его штурм. Казалось, не могло быть никаких сомнений, что такому громадному войску так или иначе, но несомненно удастся взять эту крепость и прорваться в Крым.

«Когда москвитяне подошли к Перекопу, было 10 или 11 часов утра, и все надеялись, что ночью будет предпринят штурм на Перекоп или его валы, но вечером, когда офицеры ожидали приказаний, все изумлены были, услышав, что на другой день положено отступать. Отступление москвитян было столь неожиданным, что надобно рассказать о причинах его»619.

Почему Голицын и Змеёв отказались брать Перекоп

Поскольку, как выше уже отмечалось, фактическим главнокомандующим русской армии, отправившейся во 2-й Крымский поход, считался окольничий генерал В.А. Змеёв, то его и посчитали главным виновником неудачи этого похода. Формула обвинения его в неудаче похода на Крым прозвучала в «Именном указе от 9 сентября 1689 г.», согласно которому было велено его «послать на Кострому, и жить ему в костромских своих деревнях до самого великих государей указу; а без указу великих государей к Москве и никуды не ездить»620. В Указе, написанном от имени царей Ивана Алексеевича и Петра Алексеевича, были названы основные причины такого наказания, в частности: «…Околничего Веденихта Змеёва за его вину, что он, будучи в Крымском походе, с князь Васильем Голицыным дошед до Перекопи, промыслу никакова не чинили и отступили прочь»621. Из этого положения лишний раз становится ясно, что именно В.А. Змеёва посчитали виновником решения об отступлении от Перекопа, следовательно, высшим командиром русского войска, который такое решение принимал или вынудил князя Голицына принять его.

Далее шло разъяснение, почему именно его, Змеёва, считали главным виновником отступления от Перекопа, т. е. человеком, который был ответственным за это решение Голицына.

«И ему, князь Василью, – записано в Указе, – он, Веденихт, о промысле над Перекопью и над крымскими юрты не говорил и не радел»622, поскольку, и далее поясняется, «а ему, Веденихту, он, князь Василей, был друг, и его, Веденихта, он, князь Василей, по дружбе своей слушал»623. Однако указать вину и найти виновника военной неудачи было недостаточно. Следовало объяснить решение отступать от Перекопа, принятое князем Голицыным и Змеёвым.

Чертеж Перекопа. XVIII в.

Современникам событий казалось непонятным, почему столь многочисленное русское войско, значительно превосходящее во всех отношениях силы, которые мог выставить против него крымский хан и при столкновении с которым крымско-татарские отряды терпели поражение и должны были потерпеть поражение и в сражении за Перекоп, после столь изнурительного, но победоносного похода вдруг повернуло назад