Первый русский генерал Венедикт Змеёв. Начало российской регулярной армии - Сергей Тимофеевич Минаков

и отступило. Оно отступило без всякого боестолкновения, не потерпев поражения ни в полевом сражении, ни при попытке взять Перекоп, даже не попытавшись его штурмовать. Наблюдатели, находившиеся в русских войсках, участники событий, а также в правительственных кругах Москвы, стремились найти этому объяснения и причины.

«Когда московское войско стало близко к городу, – сообщает маркиз де ла Невилль, ссылаясь на польского наблюдателя при штабе В.В. Голицына, – ногайцы и калмыцкие татары, подданные московского царя, бывшие разведчиками, часто выезжали на бой с перекопцами. Один из ногайцев, служивший хану, увидел нечаянно москвитянина и закричал ему издали на своем языке: “Из-за чего мы боремся? Почему не скажешь ты своему боярину, чтобы он помирился с ханом?” Москвитянин отвечал, что если бы боярин был уверен в желании хана заключить мир, то он, вероятно, изъявил бы согласие, но что если хан действительно желает мириться, то он может послать от себя кого-либо, чтобы переговорить об этом. “Хорошо, – сказал перекопский ногаец, – ступай же к своему боярину, или генералу, и уверь его, что если он желает мира, то хан согласиться на него”. Московский ногаец явился к Голицыну, рассказал все, что слышал от татарина, и нашел генерала расположенным вступить в переговоры и воротиться без пролития крови. Голицын приказал написать письмо от имени московского ногайца к его знакомцу приблизительно в таких выражениях: “Я донес боярину Голицыну о том, что мы с тобою говорили, и он очень рад идти на примирение, почему пусть пришлют к нему кого-либо, кто изложил бы доводы и требования хана”. Письмо было передано первому показавшемуся из Перекопа татарину и принесено хану, который был в раздумье и советовался в то время со своими мурзами, как им избавиться от страшного неприятеля. Прочитавши письмо, хан послал просить у Голицына, с согласия ли его оно писано, и, получив утвердительный ответ, отправил мурзу Сулешова, москвитяне же прислали заложником одного дворянина, Змиева»624. Итак, по свидетельству маркиза де ла Невилль, ссылавшегося на польского наблюдателя при штабе В.В. Голицына, крымский хан готов был на прекращение военных действий и мирный договор. Было заключено перемирие и произведен обмен заложниками. Следует отметить, что в качестве заложника с русской стороны был отправлен к хану брат В.А. Змеёва, рейтарский полковник И.А. Змеёв.

Начались переговоры. Голицын поставил «пять следующих условий: татары должны отдать всех русских пленников, прекратить нападения на царские области, отказаться от 80 000 экю дани, ежегодно платимой москвитянами, не нападать на Польшу и не помогать туркам»625.

Крымский хан прекрасно понимал, что хотя русское войско очень большое, в чем было его преимущество перед крымско-татарскими отрядами, однако «такому огромному войску невозможно долго оставаться без фуража и воды»626. Поэтому он начал тянуть переговоры, давая Голицыну некоторые надежды на соглашение по условиям, выдвинутым русской стороной. Однако уже на следующий день посланец хана передал русской стороне, что «хан требует тех же условий, на которых им заключен был мир с царем, что он не только настаивает на платеже ежегодной дани, но требует непременно уплаты 240 000 экю, не заплаченные за последние три года»627. Разумеется, Голицын не мог согласиться на это. В то же время далее держать свое войско в безводной степи он так же не мог и потому отдал приказ об отступлении от Перекопа628.

Вскоре после начала следствия по «делу Шакловитого» у следователей появились показания некоторых лиц, которые объясняли неожиданное отступление русского войска от Перекопа «изменой» его высшего командования, прежде всего князя В.В. Голицына и окольничего, генерала В.А. Змеёва.

Еще 30 августа 1689 г. стрелецкий капитан Василий Сапогов, 29 августа приехавший в Троице-Сергиеву лавру, под защиту стен и пушек которой спрятался царь Петр, на расспросе, в частности, заявил, что «из-под Перекопи ближней боярин и оберегатель князь Василей Васильевич Голицын с товарыщи поворотился неведомо для чего; а под Перекопью-де промысл чинить ему было мочно, и нужды никакой ратным людем с первого дни не было»629.

Далее, вроде бы и ни в чем не обвиняя и не подозревая высшее командование русской армии, капитан В. Сапогов сообщал некоторые детали обстоятельств, после которых В.В. Голицын и В.А. Змеёв отдали приказ об отступлении от Перекопа.

«И посылал-де он боярин, – продолжал свои показания стрелецкий капитан, – от себя из полка астраханского татарина Кармаша, да с ним своего человека Ивашка Тинбаева для переговору под Перекоп. А после того ездил околничей Венедихт Ондреевич Змеов и столник князь Яков Федорович (Долгоруков), да с ним же ездил ротмистр князь Борис Долгорукий, и переговаривали с крымцами тайно; а что – того никто не ведает. И оставили они в аманатех Илью Змеова»630. Таким образом, впервые были выдвинуты обвинения высшего командования русским войском в лице В.В. Голицына, В.А. Змеёва, а также Я.Ф. Долгорукова в каком-то тайном сговоре с крымским ханом, следствием чего и было отступление русской армии от Перекопа.

Продолжая свой рассказ, капитан Сапогов сказал, что после изложенных выше действий со стороны русского командования «от Перекопи приехал ночью князь Сулешев. И поутру-де часу в другом дни, они, бояре и воеводы от Перекопи отступили, и, отошед версты с четыре, прислал он князь Сулешев, где оне бояре остановятца? И боярин (В.В. Голицын) – де сказал: станет-де он в том месте, где корм будет. А после того они крымцы выходили и ратных людей рубили. А славу-де он боярин такую учинил, будто с крымцы учинил мирный договор»631. Из показаний капитана Сапогова следовало даже, как видим, утверждение, что отступление от Перекопа сопровождалось нападением крымских татар на отступающее русское войско и что это было следствием тайных действий Голицына и его ближайшего окружения, в частности и В.А. Змеёва.

Наконец, стрелецкий капитан в заключение своего рассказа об обстоятельствах неожиданного отступления русского войска от Перекопа сказал, что, «идучи к Москве от реки Мерла, послал он боярин и оберегатель князь Васишлей Васильевич к Москве стрелцов изо всех полков, которые были в Большом полку; а велел-де он сказать им стрелцом, будто он от Перекопи отступил для того, что-де 12 дней воды не было; а под Перекопью-де он стоял толко одну ночь, и водяной нужды никакой не было»632. Таким образом, стрелецкий капитан Сапогов опровергал официальное объяснение отступления от Перекопа, данное В.В. Голицыным, ссылавшимся на 12-дневное отсутствие воды, и утверждал, что ничего подобного не было, что никакого безводья не было, поскольку Голицын с войском под Перекопом стоял всего одну ночь.

Однако приведенный выше рассказ стрелецкого капитана В. Сапогова был лишь изложением одной из версией, касавшейся отступления