Избранные труды. Том I - Олимпиад Соломонович Иоффе

правоспособности юридических лиц, так как они прямо посягают на выработанные в советском праве формы юридического опосредствования объективного действия закона планомерного развития социалистического народного хозяйства. Борьба с этими сделками всеми мерами правового, экономического и общественного воздействия имеет важное значение в общем деле борьбы за выполнение плана, за дальнейшее укрепление государственной дисциплины в СССР. Вместе с тем принцип специальной правоспособности юридических лиц определяет собою и научный анализ тех условий, лишь при наличии которых юридическое лицо может выступать в качестве субъекта гражданско-правовой ответственности.

Глава III

Объект и формы противоправного поведения

§ 1. Объект гражданского правонарушения

1

Обычно противоправным называют поведение, нарушающее нормы советского права. Однако такое определение противоправности поведения может иметь лишь предварительное значение, так как оно ограничивается правовой нормой, не указывая на те социалистические общественные отношения, которые в результате правонарушения ущемляются.[279] Между тем общественное значение правовой нормы, выражающей волю советского народа, определяется самой ее природой как установленного или санкционированного государством правила поведения людей, притом такого правила, которое носит общий характер[280] и потому применяется не только к единичным, а к периодически повторяющимся общественным отношениям. Вследствие тесной взаимосвязи, существующей между нормами советского права и закрепленными в них социалистическими общественными отношениями, нарушение правовой нормы всегда предполагает нарушение этих отношений, как и наоборот, противоправное нарушение регулируемого законом общественного отношения является вместе с тем ущемлением самой законодательной нормы.

Отрицание хотя бы одного из отмеченных моментов, характеризующих природу противоправного поведения, является результатом непонимания сущности взаимосвязи нормы и правоотношения, которое в свою очередь ведет либо к нормативизму в теории, либо к правовому нигилизму на практике.

Норма относится к правоотношению прежде всего, как абстрактное к конкретному: в норме права выражен общий характер регулируемых ею общественных отношений; каждое отдельное правоотношение представляет собой конкретный вид юридической связи, который соответствует абстрактной структуре правоотношения, выраженной в норме права. Далее, норма относится к правоотношению, как необходимое к случайному: в нормах советского права выражается необходимость в правовом урегулировании определенного круга социалистических общественных отношений; каждое отдельное правоотношение, возникающее на этой основе, представляет собой частный случай общественной необходимости, выраженной в норме права. Вместе с тем норма относится к правоотношению, как возможность к действительности: в норме права заключена возможность установления правоотношений при наличии определенных условий, предусмотренных в самой норме; эта возможность превращается в действительность, благодаря установлению конкретных правоотношений в соответствии с предусмотренными нормой условиями.

Было бы, однако, неправильно рассматривать связь между нормой и правоотношением, как связь целого и части или как связь видимости и сущности, так как это неизбежно привело бы либо к отождествлению нормы и правоотношения, к сведению нормы права к совокупности регулируемых ею отношений, либо к снижению практической ценности правовой нормы, к пренебрежению нормой как внешней видимостью, к признанию на практике решающего значения за самими отношениями, независимо от содержания соответствующей нормы права. И то и другое повлекло бы за собой нигилистическое отношение к закону, что нанесло бы значительный вред делу и принципу социалистической законности.[281] С другой стороны, не менее ошибочным был бы противоположный взгляд, абсолютизирующий правовую норму и отрывающий ее от реальных общественных отношений, так как подобная нормативистская позиция, для которой норма права – все, а реальные общественные отношения – ничто, порывает с учением марксизма о праве как надстроечном явлении, определяемом характером и содержанием экономического базиса общества, и ведет в болото буржуазного идеализма.

В силу диалектической взаимосвязи, существующей между нормой права и правоотношением, невозможно нарушить правовую норму без нарушения конкретного правоотношения, как и нельзя нарушить правоотношение, не нарушив в то же время закрепляющей его правовой нормы.[282] Следовательно, норма и правоотношение представляют собой единый объект посягательства при совершении гражданского правонарушения, однако в пределах этого единства сохраняется различие между нормой и правоотношением.

Единство нормы и правоотношения как объекта, на который направляется противоправное поведение, и вместе с тем различие между ними постоянно учитываются в судебно-арбитражной практике по рассмотрению гражданских споров.

В решении вопроса о наличии у потерпевшего права на иск, а также о юридической квалификации совершенного ответчиком правонарушения, судебно-арбитражные органы исходят в первую очередь из характера и содержания правовых норм, которыми регулируются нарушенные отношения.

Так, например, гражданка Г. договорилась с гражданкой О. о своем вселении в ее излишнюю изолированную комнату в соответствии со ст. 27 Постановления ЦИК и СНК СССР от 17 октября 1937 г.,[283] но, несмотря на это, райжилотдел выдал ордер на комнату третьему лицу, а народный суд отклонил иск Г. о признании ордера недействительным. ГСК Верховного Суда СССР указала в своем определении по данному делу, что требования истицы являются производными от исковых требований основного квартиросъемщика. «От того, вправе ли была О. заселить освободившуюся у нее после смерти сына комнату жильцом по своему выбору, зависят… домогательства Г…»[284] Верховный Суд ставит здесь, таким образом, вопрос о наличии у истицы вообще права на иск, а решение этого вопроса поставлено Верховным Судом в зависимость от того, закреплено ли соглашение между квартиросъемщиком и истцом о заселении излишней комнаты правовой нормой, имел ли право квартиросъемщик заселить излишнюю комнату по своему усмотрению или он должен был сдать ее в распоряжение местного Совета.

Напротив, в споре Треста эксплуатации дорог и Строительного управления Лендорстроя, с одной стороны, со службой пути Трамвайно-троллейбусного управления и строительной службой этого управления, с другой стороны, право на иск сомнений не вызывало, но Ленинградский городской арбитраж, рассматривавший данное дело, столкнулся при этом с трудностями иного порядка, связанными уже с юридической квалификацией предъявленного иска. Содержание спора сводилось к следующему.

Летом 1952 г., выполняя работы, связанные с реконструкцией Литейного проспекта в гор. Ленинграде, ответчики уложили бетонное основание на участке, на котором расположена трамвайная колея, а асфальтирование того же участка, по заданию планово-регулирующих органов, должны были произвести истцы. После завершения части работ выяснилось, что асфальтовая смесь расходуется в большем количестве, чем это предусмотрено техническими нормами. В поисках причин перерасхода асфальтовой смеси было установлено, что ответчики уложили бетонное основание ниже проектной отметки, и потому асфальтирование производилось на большую глубину, по сравнению с показателями технического проекта. Истцы требовали возмещения им стоимости излишне израсходованной асфальтовой смеси, а ответчики соглашались возместить только стоимость бетона, который был бы израсходован, если бы бетонная укладка была доведена до проектной отметки.

Помимо обстоятельств самого дела, для его правильного разрешения существенное значение имела юридическая квалификация возникшего правоотношения: следует ли рассматривать его как результат нарушения ответчиками их не оформленного договором планового обязательства перед истцами, либо оно является обязательством из причинения вреда, либо перед нами обязательство из так называемого неосновательного обогащения. В первом случае должна была бы состояться приемка-сдача бетонной укладки, и тогда имела бы место смешанная вина, поскольку истцы такой приемки не осуществили и не предъявили никаких претензий к ответчикам о несоблюдении проектной отметки. Во втором случае истцы имели бы право на полное возмещение стоимости асфальтовой смеси, излишне израсходованной ими по вине ответчиков. В третьем случае ответчики были бы обязаны возместить только стоимость сэкономленного ими вследствие отступления от показателей технического проекта бетона, так как лишь в пределах этой стоимости они обогатились за счет истцов.

То или иное решение арбитража зависело, таким образом, от характера правовой нормы, которой были урегулированы спорные взаимоотношения.

Но если в признании права на иск и для юридической квалификации решающее значение имеет проверка соответствия спорного правоотношения той правовой норме, которая должна быть применена к разрешению данного спора, то при определении объема ответственности основное внимание уделяется выявлению степени нарушения самого спорного правоотношения. Прежде чем ставить вопрос о привлечении к гражданско-правовой ответственности, необходимо выяснить, противоправно ли совершенное действие вообще. Вслед за положительным ответом на этот вопрос для определения объема ответственности необходимо установить пределы противоправности поведения привлекаемого к ответственности лица. На первый вопрос суд отвечает, рассматривая поведение прежде всего под углом зрения правовой нормы, дающей основание признать за ним качественную характеристику противоправного поведения. На второй вопрос суд отвечает, рассматривая поведение главным образом