Homo Bonus. Обнадеживающая история человечества - Рутгер К. Брегман

от нашего, он по крайней мере значительно хуже». Расистскими идеями были проникнуты и законодательства, и нормы поведения. Томас Джефферсон, автор бессмертной фразы «все люди созданы равными» из Декларации независимости США, был рабовладельцем. Ему же принадлежат следующие слова: «Никогда я не слышал, чтобы черный поднялся выше уровня простого повествования».

А затем разразилась самая кровопролитная война в истории. Холокост развернулся в той части планеты, которая была колыбелью Просвещения. Его затеяла ультрасовременная бюрократия, в рамках которой руководство концентрационными лагерями было возложено на Главное административно-хозяйственное управление СС. Многие ученые считают истребление шести миллионов евреев апофеозом не только жестокости, но и модерна[498].

Противоречия эпохи Просвещения становятся очевидными, если присмотреться к тому, как мыслители того времени описывали человеческую природу. На первый взгляд, философы вроде Дэвида Юма и Адама Смита придерживались циничной точки зрения. Современный капитализм, демократия и принцип верховенства права основаны на идее о том, что люди эгоистичны. Однако если вы внимательно прочтете труды этих титанов Просвещения, то поймете, что они вовсе не были закоренелыми циниками. За семнадцать лет до публикации «Исследования о природе и причинах богатства народов» (книги, которой суждено было стать библией капитализма) Адам Смит написал работу «Теория нравственных чувств». В ней, например, есть такие строки:

Какую бы степень эгоизма мы ни предположили в человеке, природе его, очевидно, свойственно участие к тому, что случается с другими, участие, вследствие которого счастье их необходимо для него, даже если бы оно состояло только в удовольствии быть его свидетелем.

Влиятельные рационалисты, такие как Смит и Юм, особо подчеркивали способность людей проявлять сочувствие и альтруизм. Но если все эти философы верили в наши замечательные качества, то почему одобряемые ими институты (демократия, торговля и промышленность) так часто строились на пессимизме? Почему они продолжали культивировать негативный взгляд на человеческую природу?

Ответ можно найти в одной из книг Дэвида Юма. В ней шотландский мыслитель четко формулирует это противоречие: «Справедливая политическая максима гласит, что каждого человека следует считать подлецом; однако в то же время кажется немного странным, что в политике должна быть истинной максима, которая на самом деле ложна».

Иными словами, Юм считал, что мы должны действовать так, как будто люди эгоистичны, хотя и знаем, что это не так. Когда я понял это, в моей голове пронеслось одно слово: ноцебо. Что, если именно в этом и состоит главная ошибка мыслителей Просвещения, а вслед за ними и всего нашего современного общества? Что, если мы совершенно напрасно оперируем ошибочной моделью человеческой природы?

В главе 1 я показал, что некоторые вещи становятся правдой только потому, что мы в них верим. Так и наш пессимизм становится самосбывающимся пророчеством. Когда экономисты решили, что люди от природы эгоистичны, то стали выступать за экономическую политику, поощряющую корыстное поведение. Стоило политикам убедить себя, что для достижения и удержания власти необходимо быть циниками, как они ими стали.

Но давайте задумаемся: а могло ли все быть иначе?

Можем ли мы, используя свой разум и рациональное мышление, создать новые институты? Институты, которые будут работать на основе принципиально иного представления о человеческой природе? Что, если образовательные учреждения и бизнес, города и государства будут ожидать от людей не худшего, а лучшего?

Этим вопросам посвящены оставшиеся части книги.

Часть четвертая. Новый реализм

Приходится быть в каком-то смысле идеалистами, потому что только так мы становимся настоящими реалистами.

Виктор Франкл (1905–1997)

1

Мне было девятнадцать, когда я посетил первую в своей жизни лекцию по философии. Тем утром, сидя под ярким светом флуоресцентных ламп в аудитории Утрехтского университета, я услышал о британском математике и философе Бертране Расселе (1872–1970). Он сразу стал моим новым героем.

Рассел был блестящим логиком и основателем революционной философской школы, на редкость свободомыслящим человеком. Он предвидел, что русская революция закончится катастрофой. Он был антивоенным активистом и в возрасте 89 лет оказался за решеткой «за гражданское неповиновение». Он написал более шестидесяти книг и двух тысяч статей. Он выжил в авиакатастрофе. А еще он был удостоен Нобелевской премии по литературе.

Лично меня в Расселе больше всего восхищает его интеллектуальная целостность и преданность истине. Он понимал, что человек склонен верить в то, во что ему хочется верить, и всю свою жизнь сопротивлялся этому стремлению. Он всегда плыл против течения, даже зная, что это дорого ему обойдется. Одно его высказывание для меня особенно ценно. В 1959 году журналист Би-би-си спросил Рассела, какой совет он дал бы будущим поколениям, и услышал в ответ:

Когда вы изучаете какой-либо вопрос или знакомитесь с какой-либо философией, спрашивайте себя только о том, каковы факты и какую истину они подтверждают. Никогда не позволяйте иллюзиям слишком увлечь вас тем, во что бы вы хотели верить или что, по вашему мнению, благотворно бы воздействовало на общество, если бы в это верили. Учитывайте только и исключительно факты.

Эти слова произвели на меня неизгладимое впечатление. В то время я как раз начал сомневаться в собственной вере в Бога. Я был сыном проповедника и членом христианского студенческого общества, и мне хотелось отмахнуться от этих сомнений. Я знал, чего я хочу: чтобы существовала жизнь после смерти, чтобы на том свете каждому воздалось по его делам, чтобы мы не были предоставлены самим себе на этом огромном камне во Вселенной.

Но с того момента меня преследовало предупреждение Рассела: «Не позволяйте иллюзиям слишком увлечь вас тем, во что вам хотелось бы верить…».

Я старался изо всех сил, когда писал эту книгу.

Удалось ли мне последовать совету Рассела? Надеюсь, да, но не перестаю сомневаться. Чтобы не сбиться с пути, я прибегал к помощи множества критически настроенных читателей. Однако, как писал сам Рассел, «ни одно из наших убеждений не является совершенно истинным; все они отмечены по крайней мере слабым оттенком неопределенности и заблуждения». Поэтому, если мы стремимся максимально приблизиться к истине, мы должны избегать уверенности и сомневаться в себе на каждом этапе пути. Рассел называл этот подход «волей к сомнению».

Лишь спустя годы после моего знакомства с этим британским мыслителем я узнал, что в его максиме содержится отсылка. Рассел предложил концепцию «воли к сомнению» в противовес идее другого философа, американца Уильяма Джеймса (1842–1910).

О нем я и хочу вам сейчас рассказать. Уильям Джеймс был наставником Теодора Рузвельта, Гертруды Стайн, Уильяма Дюбуа и других выдающихся личностей. Его обожали многие, и