Еврейский мир. Сборник 1944 года - Коллектив авторов -- История

Ехал Жаботинский в Берн — разумеется, третьим классом — через Подолию и Галицию. Это был его первый контакт с гетто, и впечатление было удручающее. Неужели это мой народ? — спрашивал он самого себя. До этой своей первой поездки за границу Жаботинский не знал в жизнерадостной космополитической Одессе этой заклейменной проклятием Бялика «жизни без надежды, затхлой, топкой, грязной — жизни пса, что рвется на цепи, голодный»...

Встреча с голусным еврейством произвела такое сильное впечатление на семнадцатилетнего Жаботинского, что, когда Нахман Сыркин прочел в русской колонии Берна доклад о сионизме и социализме, Жаботинский, неожиданно для самого себя, выступил с несколько наивною сионистскою речью, в которой предсказывал Варфоломеевскую ночь для евреев, если они не эмигрируют в Палестину.

Начало своей сионистской литературной деятельности Жаботинский относит к лету 1898 года, когда в «Восходе» появилась его поэма «Город мира».

Осенью того же года Жаботинский перевелся в Римский университет. Он вспоминал всегда с особенной любовью свое пребывание в Италии, считал эту страну больше своим Духовным отечеством, чем Россию. Достаточно перечесть его рассказы из итальянской жизни и фельетоны в «Одесских Новостях» и «Северном Курьере» кн. Барятинского, куда он посылал свои корреспонденции из Италии, чтобы понять, насколько он сроднился с итальянской молодежью и Италией того времени, когда не было еще не только Муссолини, но даже и Маринетти.

В 1899 году В. Е. вернулся в Одессу. Здесь, по приглашению И. М. Хейфеца, он начал писать, под псевдонимом Альтадена, ежедневные фельетоны в «Одесских Новостях» и скоро приобрел огромную популярность не только в своем городе, но и далеко за его пределами. В предисловии к русскому переводу «Фельетонов» Герцля (Спб., 1912) Жаботинский пишет о Герцле-фельетонисте: — «Как журналист, он был неподражаемым мастером миниатюры, играл под сурдинку на самых тонких и нежных струнах, умел говорить вполголоса, рисовать полутоны и полутени». Все, кто помнит блестящие фельетоны Альталены, согласятся, что эти слова можно полностью отнести к его собственным фельетонам.

Осенью 1901 года в Одесском Городском театре была поставлена стихотворная трехактная драма Жаботинского «Кровь», в пацифистском духе, встретившая единодушное одобрение местной прессы. Вскоре после этого пошла вторая, тоже в стихах, пьеса «Ладно», насколько помнится, на индивидуалистическую тему Jus in se ipsum (Право располагать собою). Жаботинский говорит, что пьеса не имела успеха, и что ее название дало повод к остротам, в роде «Неладно — нескладно».

Лейтмотивом пьес и фельетонов того времени была та же идея «пан-Базилеи», о которой шла речь выше, проповедь цельной, смелой личности, свободной от предвзятых убеждений, богатой духом, оправдывающей слова Библии, что человек создан по образу и подобию Божьему.

В том же «Шафлохе» Жаботинский пишет:

только трус и нищий духом создают себе божка.

Выше всех на белом свете — человек без ярлыка.

Это — люди! Перед ними Божий ширится простор; вольно по свету раскинут их орлиный кругозор.

Мысли в сионистском духе попадались в фельетонах Альтадены только изредка, и Жаботинский официально еще не принадлежал к сионистской организации.

К этому времени относится первое знакомство Жаботинского с одесской тюрьмой. Здесь он просидел семь недель, покуда не были переведены с итальянского на русский захваченные жандармами при обыске его статьи из «Avanti» о роли студенчества в русском освободительном движении. Эти статьи явились ответом итальянской «Tribuna», изображавшей студенческие беспорядки, как хулиганские выходки и дебоши молодежи. Жандармерия не усмотрела ничего преступного в статьях Жаботинского, и он был освобожден, но оставлен под надзором полиции.

Жаботинский считает, что его сионистская деятельность началась в 1903 году, когда он организовал в Одессе, первую в России, самооборону и когда произошел погром в Кишиневе. В его предисловии к переводу поэм Бялика мы читаем: — «Историческая дата Кишинева имеет двойной смысл: это, с одной стороны, полное выражение, полное воплощение всего приниженного и пассивного, что скопилось веками в еврейской душе, но в то же время это и отправная точка новой эры... Позор Кишинева был последним позором...»

По поручению «Одесских Новостей» Жаботинский посетил погромленный Кишинев. Здесь он завязал знакомство с лидерами русского сионизма — д-ром Я. М. Коган-Бернштейном, М. М. Усышкиным, В. И. Темкиным и д-ром Сапиром. Там же он встретил X. Н. Бялика, которого до того он не знал даже по имени.

Когда он вернулся из Кишинева, группа одесских сионистов избрала его делегатом на сионистский конгресс в Базеле, и начиная с этого конгресса, он участвовал во всех конгрессах, вплоть до 1931 года, когда он окончательно порвал с сионистской организацией.

Вернувшись из Базеля в Одессу, Жаботинский, чувствуя пробелы в знании юдаизма, засел с Равницким за работу — усовершенствовал свой иврит и изучил Бялика, Ахад-Гаама и других.

Вскоре он переехал в Петербург, где сделался активным сотрудником ежемесячника «Еврейская Жизнь». Этот журнал много раз менял свое название и формат. Особую популярность он приобрел в качестве еженедельника «Рассвет» в Петербурге и потом — в эмиграции — в Берлине и Париже. Из общей прессы Жаботинский в петербургский период сотрудничал в газете Ходского «Наша Жизнь» и в «Руси» Алексея Суворина.

Впрочем, Петербург был скорее формальной резиденцией Жаботинского. Больше времени он проводил в поездах, — он исколесил вдоль и поперек Литву, Волынь, Подолию, Киевщину и т. д., ведя пропаганду еврейского языка, как языка семьи и школы, сионизма, в смысле создания нового типа еврея, организации самообороны и т. д. Даже его политические противники признают, что Жаботинский был оратор Божьей милостью. Покойный М. М. Винавер, большой поклонник литературного таланта Жаботинского, говорил, что Жаботинский-оратор превзошел Жаботинского-писателя.

Жаботинский снова побывал два раза в тюрьме — в Херсоне за сионистское собрание без полицейского разрешения и в Одессе, в 1904 году, за речь, которую он закончил словом «Баста!», относившимся, по общему контексту речи, к царскому режиму.

Когда в России началась политическая весна и полоса всяких союзов, Жаботинский был одним из организаторов Союза полноправия русских евреев и автором так называемой Гельсингфорской программы (1906 г.). В отличие от многих других русских сионистов, он держался того взгляда, что полноправие евреев и конституционные свободы являются необходимыми предпосылками для завоевания сионизмом прочных позиций в русском еврействе.

В октябре 1907 года Жаботинский женился и через несколько дней после свадьбы уехал в Вену, где провей около года, изучая в библиотеках Университета и Рейхсрата все, что касалось национального вопроса и прав меньшинств.

Тем временем в Турции вспыхнула революция, и в 1909 году Жаботинский выезжает с миссией от