Персоны и персонажи - Сергей Львович Макеев

играм. Я играл в кости ночи напролет, иногда проигрывался в прах, но, бывало, и отыгрывался. В приличном обществе тогда позволительно было играть в карты, а кости метали только в притонах. Так я стал завсегдатаем таверны виноторговца Джеймса Кларка возле Рыбного рынка. По вечерам там играли по маленькой, а настоящая, большая игра начиналась ночью, и только для избранной компании.

Другим “джентльменским пороком” считались петушиные бои. Их устраивал на своем постоялом дворе Майкл Хендерсон. Я так пристрастился к этой забаве, что предпочел бы потерять богатый заказ, нежели пропустить сражение этих пернатых гладиаторов. Впрочем, у Хендерсона играли также и в карты, и в кости. Притом на постоялом дворе непрерывно сменялся состав игроков, здесь легко ставили все на кон, кто-то срывал куш, кто-то проигрывал последнее, а назавтра исчезали и те и другие.

Через четыре года такой жизни почти все отцовское наследство растаяло; бизнес едва восполнял чудовищные растраты. Вокруг меня вился уголовный сброд, поэтому мысли о преступлении не были чем-то невероятным. Нужен был только подходящий случай.

Однажды мой знакомый сказал, что уезжает по делам. “Значит, дом остается без присмотра”, — смекнул я. Совсем недавно я менял там дверь, и прекрасно знал устройство замка. Ночью, когда пробило полночь, я надел маску, прихватил фонарь, связку отмычек и отправился на свое первое дело. Дверь поддалась без труда, я проник в дом. Пожива была невелика, но я радовался ей, как ребенок, укравший яблоко с лотка разносчика… Когда вернулся из поездки мой приятель, я первым пришел поддержать его и выразить сочувствие. Я даже обещал поднять на городском совете вопрос о борьбе с преступностью!

Потом я вспомнил об одной своей клиентке — богатой старушке. Вообразите, старая дама вернулась из церкви и задремала в кресле с библией в руках. Вдруг прямо перед ней беззвучно появился некто в черной маске, взял со стола ключи от бюро, открыл потайной ящик и выгреб всю наличность, затем поклонился и был таков. Старушка так и осталась сидеть с открытым ртом. Когда шериф спросил, как выглядел преступник, она сказала: “Он был похож на декана Броди!” Ее подняли на смех.

Да что там какая-то старуха! Я чуть было не обобрал жениха собственной сестры, но вовремя остановился, нет, не из-за угрызений совести, а чтобы лишний раз не привлекать внимание полиции к своей персоне.

Я переступил какую-то невидимую черту и почувствовал себя свободным и могущественным. Но теперь мне понадобились сообщники, и я стал приглядываться к обитателям постоялого двора Хендерсона. Здесь уже несколько месяцев ошивался Джордж Смит, слесарь из Бирмингема. Он приехал в Эдинбург на подводе, чтобы завести здесь свое дело, но проиграл уже и лошадь, и повозку. Такого помани только пальцем. Второй подходящий парень был Эндрю Эйнсли, бывший сапожник, ставший профессиональным игроком, этот тоже был готов на все ради денег. Наконец, настоящий выжига Джон Браун, недавно осужденный за воровство на семь лет каторжных работ в колониях, но бежавший из-под стражи. Все трон охотно вошли в мою шайку.

Осенью 1786 года мы сделали пробное ограбление скобяной лавки Маккейна. Смит изготовил ключ, открыл дверь, двои скрылись внутри, двое оставались на стреме. Почти ничего ценного нам не досталось, но дело прошло как по маслу, это было главное…

Не оставляйте ключ при входе

… С тих пор я постоянно высматривал, где поживиться. Я знал, какие замки установлены на дверях многих состоятельных горожан. Впрочем, добыть оттиск ключа было ни так трудно. Я бывал во многих домах запросто, а в то время хозяева неизменно вешали ключ на гвоздик при входе. В кармане у меня всегда был кусок мягкой замазки, надо было только улучить момент и сделать оттиск. Дальше приступал в работе наш умелец Смит. Если же ключ все-таки не подходил, в ход шли отмычки.

Началась череда ночных грабежей: мы крупно поживились в ювелирном магазине Смита и Броена в центре города; второй скок был менее удачным — в табачной лавке взяли всего-то двенадцать фунтов.

Мои сообщники так набили руку, что в некоторых случаях обходились без меня. Например, в канун Рождества планировали налет на ювелирный магазин Джона и Эндрю Брюс. Но в ту ночь мне необычайно везло в игре, кости ложились как по заказу. Я ни мог оторваться от стола, к тому же здорово набрался. Мои парни прямо извились — было уже около четырех часов утра. Наконец, они махнули на меня рукой и сами пошли на дело. Я же не помнил, как оказался дома. Потом я узнал, что Смит без труда открыл замок, Эйнсли и Браун похватали золотые и серебряный часы, кольца, пряжки, побросали все это в два старых чулка и дали деру. Они спрятали добычу в конюшне Хендерсона, в кормушке под сеном. Утром меня растолкал Смит и вывалил содержимое чулков прямо на постель — там было добра фунтов на триста-четыреста.

Награбленное у нас скупал Джон Теккер из Честерфилда — мы нарочно подыскали барыгу подальше от Эдинбурга. Правда, он давал за нашу добычу половину, а то и треть цены. Позднее я арендовал в укромном месте подвал — в этом временном складе мы держали награбленное до отправки Теккеру.

Эдинбург гудел, как ветер в каминной трубе, — все только и говорили, что о таинственных грабежах. Лучше бы сменили замки и не оставляли ключи на самом видном месте! Поистине, людская глупость правит миром. Шериф Эдинбурга ничего не мог поделать, хотя под его началом служили сто двадцать полицейских. Но это были в основном ветераны, отставники из горных стрелков. Они не способны были справиться даже с подгулявшими молодчиками из пабов, о чем тут толковать!..

Грабежи продолжались полтора года. Новый, 1788 год начался для нас удачно. Восьмого января мы взяли в мануфактурном магазине Энглиса и Харпера шелка и батиста на четыреста фунтов. На этот раз хозяева подняли такой шум, что в Лондоне было слышно. Правительство объявило награду в сто фунтов за поимку преступников, потом накинуло еще полсотни, затем пообещало двадцать гиней и полное прощение тому из преступников, кто донесет на своих подельников.

А мы знай себе пировали и резались в карты и кости. На этой ниве нам тоже удавалось иногда разжиться — ведь мы плутовали сообща. Слесарь Смит навострился делать чудо-кости, которые ложились удачно для нас и несчастливо для наших соперников. Как-то мы обыграли постояльца Джона Гамильтона на одну гинею золотом и двадцать шиллингов серебром.