6-я батарея. 1914-1917 гг. Повесть о времени великого служения Родине - Болеслав Вильгельмович Веверн

По сторонам нашей дороги то и дело попадаются маленькие холмики свеженасыпанной земли. Это все могилы беженцев, среди которых быстро развиваются всякие болезни. Больше всех умирают дети, но взрослых смерть тоже не оставляет в покое. Нет, в тысячу раз лучше зрелище кровью насыщенной земли с трупами мертвых, разбросанных по всему полю бойцов, чем зрелище этих несчастных, обреченных болезням и смерти, тупо-покорных людей.

* * *

Наконец мы узнали, куда мы идем: мы идем в Брест-Литовск. Неужели опять в гарнизон крепости? Что делать – от судьбы не уйдешь.

Чем ближе мы подвигаемся к цели, тем больше оживает дорога, по которой мы двигаемся. Действительно, жизни на ней стало много, но много и смерти. Свежие могилы беженцев с маленькими белыми крестами, уже не одиночные, а целыми группами, по три-четыре рядом, указывают уже постоянно крестный путь этих несчастных людей.

А по сторонам дороги, иногда прямо в придорожных канавах, валяются трупы павших коров и овец из наших казенных интендантских гуртов. Какая их масса, этих мертвых животных, и почему наше интендантство не принимает никаких мер к сохранению в целости гонимых гуртов? Почему в наших батарейных стадах нет совсем падежа?

Мы идем лесом. Лошади чувствуют близость ночлега и сами прибавляют шаг. Хорошо знакомый звук мотора в воздухе заставляет всех сразу поднять вверх свои головы. Над нами плывет германский хищник с черными крестами на крыльях.

Хищник сделал круг над лесом, и вдруг совершенно неожиданно для нас раздался сильный грохот, как от разрыва тяжелого снаряда. Взрыв негодования прошел по всей колонне:

– Он в беженцев, в беженцев бросает бомбы!

На опушке леса 5-я батарея снимается с передков.

– Спустить хобота в канаву!.. Живо!.. – слышится резкая, энергичная команда М. А. Гофмана.

Высоко к небу взвилась шрапнель. Новое облачко появилось среди плывущих по небу облаков. Застукали беглым огнем орудия 5-й батареи, резкой дробью покатилось эхо по окрестным лесам, небо запестрело от целой серии разрывов шрапнели. Германский хищник понял опасность, круто свернул и быстро скрылся за лесом.

Вскачь несемся мы к беженцам, в ужасе сбившимся в одну громадную кучу. Слава богу, бомба упала далеко. Бледные, перепуганные люди выглядывают из-за повозок. Они теперь не боятся: мы их защитим.

Нахлестывают беженцы своих изморенных лошадок – боятся отстать от нашей колонны.

* * *

Пляшет мой Нарядный, все рвется вперед. Что за лошадь такая? Больше двадцати лет моему старику, все походы провел под седлом, а все еще пляшет. Молодым еще офицером сел я на него – и до сих пор он мне служит, с возрастом совершенно не изменяя своих привычек.

Вот и ночлег. Круто свернула с дороги 6-я батарея и стала в общую резервную колонну.

– Слезай!..

Зафыркали сразу лошади, обтрясываются. Многие норовят лечь, поваляться в пыли прямо с седлами. Ездовые стараются тут же размять свои затекшие в седлах ноги. Как-то вдруг стало всем необычайно весело. Как хорош, как соблазнителен отдых после долгого похода. Только здесь, на войне, можно испытать такое колоссальное удовольствие, даже радость, от предстоящего отдыха.

М. А. Гофман с озабоченным лицом вышел за околицу деревни.

– Что задумался, Миша?

– Да вот, овец наших нет. Не понимаю, где они так долго могли застрять.

Вдали на дороге показалось облако пыли, и в нем громадный гурт овец.

– Да вон, видишь, овцы?

– Вижу. Только у нас их всего десять штук, а не табун в несколько сотен голов, который к нам приближается.

Овцы подходят, и М. А. Гофман с растерянным лицом смотрит и ничего не может понять: при громадном стаде, в сотни две голов, его 5-й батареи солдат-пастух и его овчарка-собака.

– Разрешите доложить, ваше высокоблагородие, ничего не могу поделать с этим чертом, – пастух показал на собаку. – Как где увидит овец, сейчас загоняет в свое стадо – и интендантских, и беженских.

Так вот и пригнал всех сюда. Как прикажете, ваше высокоблагородие?

М. А. Гофман смущен, но ненадолго. Где теперь искать хозяев овец? Ну, что за беда? К зиме у всей батареи, по крайней мере, будут хорошие, действительно теплые шапки.

* * *

Подходим уже к Брест-Литовску. Это чувствуется по движению, которое происходит здесь по дорогам. Мы то пересекаем путь другим колоннам – паркам, обозам, то сами вынуждены остановиться и кого-нибудь пропустить.

* * *

Здравствуй, Брест-Литовск. Давно ли с несказанной радостью, с целым запасом розовых надежд мы покинули тебя? Нам странно было подумать тогда, что мы опять вернемся когда-нибудь к твоим устарелым кирпичным фортам, что услышим здесь, у твоих заснувших крепостных валов, хотя бы один разрыв германского снаряда. Это было недавно, но тогда это казалось совершенно невероятным событием.

Дивизион стал биваком у 4-го форта.

Брест-Литовск переполнен. Главным образом здесь сосредоточились обозы, лазареты, парки, беженцы со своими повозками. Полевых войск не видно совсем – как будто только одна наша дивизия и несколько дружин ополченцев.

Лихорадочной жизнью живет Брест-Литовск. Магазины и разные кафе открыты. Хозяева их, пользуясь временем, собирают обильную жатву. С вокзала на восток все время отходят переполненные поезда с гражданским населением, спешащим покинуть ненадежное пристанище – обреченный уже как будто город.

– Ваше высокоблагородие, – докладывает фельдфебель, – надо пользоваться временем и запастись скотом. Теперя у беженцев почем хошь купишь: за пять рублей отдают корову.

– Ладно, покупай. Только меньше чем по двадцать пять рублей за корову чтобы заплачено не было. Понимаешь?

– Так точно, понимаю.

Я сижу в палатке, перелистываю денежный журнал и слышу, как кто-то кряхтит у самой моей палатки.

– Кто там?

– Это я, Викторов, мясник, ваше высокоблагородие, пожалуйте корову смотреть.

Я выхожу.

– Какую корову?

– Для вас, ваше высокоблагородие, купили. То есть без изъяна корова: головка, рожки, сама вся ну красавица настоящая. Как с войны вернетесь домой, так и коровка на память вам будет.

– Вон куда гнешь!

Да, корова действительно хороша, но только зачем она мне? Ну, ладно, пускай остается. Молоко пригодится и в нашей бездомной, кочевой жизни. Эта корова действительно редкая красавица, недолго побыла в батарее. На одном из переходов она захромала так сильно, что ее пришлось тут же прирезать.

* * *

Нам понадобилось переменить одно из орудий, и для этой цели я отправил в местный артиллерийский склад Т. М. Галугщка, который еле вырвал новое орудие у начальника склада, старого артиллерийского чиновника, несмотря на то что склад был орудиями переполнен.

Начальник склада прежде всего потребовал соответствующий документ от инспектора артиллерии корпуса.

– Какого вам еще инспектора артиллерии? У нас нет корпуса, понимаете? Мы