История твоего «Я». Вся правда о deepfake - Андрей Владимирович Курпатов

Иллюзия границы

Если у человека есть мужество, необходимое для нарушения границ, – можно считать, что он состоялся.

ЖОРЖ БАТАЙ

В своей новой книге «Nexus: Краткая история информационных сетей от каменного века до искусственного интеллекта» Юваль Ной Харари[151], по сути, говорит о неминуемой гибели нашей цивилизации.

Лучший исход, как он его видит, в создании тех «цивилизационных анклавов», управляемых разными искусственными интеллектами, о чём я писал за два года до этого в книге «Дух времени. Введение в Третью мировую войну».

Но это только верхний уровень наблюдаемых нами трансформаций. Проблема же, на мой взгляд, не в геополитике и цивилизации. Всё это, конечно, имеет большое значение, но происходит на другом уровне организации нашего мира и лишь косвенно касается нас с вами.

Однако есть и наш собственный уровень – личный. Здесь же «лучший исход» – сам по себе – не просматривается. Искусственный интеллект неизбежно станет новой формой управления, а мы превратимся в биообъекты, обслуживающие систему, которые её же и создали (до того момента, конечно, пока эти системы за счёт развития роботизации не выйдут на полное самообеспечение, что случится достаточно быстро).

Так или иначе мы вольёмся в большой «организм» нового типа, станем частью гигантской машины, прямо или косвенно подключённой к суперкомпьютеру. Какой будет наша роль в этом «новом дивном мире»? Думаю, что подавляющее большинство, живущее прежней жизнью своих индивидуальных, сужающихся под информационным давлением МИФов, даже не заметит, что что-то в их жизни существенно поменялось.

С другой стороны, есть в этом и свои несомненные плюсы. По крайней мере, появление нового разума на нашей планете заставит нас наконец задуматься: а что это вообще значит – быть человеком? Прежде нам казалось это чем-то самоочевидным, но искусственный интеллект обнаруживает всю нищету своих психологических знаний.

Разогнать возможности искусственного интеллекта, как оказалось, труда особого не представляет – дело лишь в технических мощностях. Если они доступны, то он творит настоящие чудеса. Однако проблема в том, что мы не можем его обучить понимать нас. Об этом мало говорят, но это действительный факт.

Для того чтобы объяснить искусственному интеллекту, с кем он имеет дело, мы должны рассказать ему о самих себе. Но тут вдруг оказывается, что мы не знаем, как это сделать. Он для нас тот самый инопланетянин, который, имея, казалось бы, всю информацию о нас, не может понять, кто мы. Он не может построить модель человека, как мы строим модели других людей в своих головах, а мы не можем ему объяснить, как это сделать.

Как будто бы всё, что мы можем сказать о себе, – это как-то себя описать. Но все наши объяснения самих себя словно идут по касательной. Мы рисуем контур человека, но не то, что он собой представляет на самом деле, изнутри.

Для искусственного интеллекта мы – что-то вроде кантовской «вещи в себе»: понятно, что мы какие-то есть, можно наблюдать наши проявления, но что мы в себе самих – это загадка. Но это загадка, прежде всего, для нас, ведь это мы не можем искусственному интеллекту о себе рассказать.

Нам интуитивно понятны другие люди – они сделаны из такого же нейрофизиологического «теста», они живут в таком же, по сути, МИФе, что и мы сами. Но всё это не является нашим осознанным знанием: мы не можем вынести его наружу – представить, так сказать, на чьё-то обозрение.

Всю свою историю мы занимались тем, что изучали внешний мир. Но стоило нам заговорить о самих себе, как мы, что называется, «поплыли».

Начиная с Платона, переходим на образы – рассказываем мифы об андрогинах, пещере, колеснице души и пишем романы. Начиная с Аристотеля, мы создаём абстрактные классификации типов, характеристик, личностных черт. Современная философия и психология занимаются тем же самым – мы всё ещё описываем следы человека в реальности, но не его самого.

В этом нет ничего удивительного: мы подобны глазу, который не видит себя самого. Мы можем нарисовать свой глаз, создать модель его внутреннего устройства, можем проанализировать работу зрительной коры, но по этой инструкции мы не можем увидеть свой глаз, только его модель.

Может ли глаз видеть себя в процессе его собственного действия, а не в отражении или на абстрактной схеме? Нет, не может. И мы точно так же – вроде бы всё про себя знаем, но не знаем себя.

Вот почему нам необходим подлинно новый взгляд на человека, который начинается с осознания иллюзорности собственно «я», а также МИФа, который является его множественным отражением.

Чтобы понять себя, мы, прежде всего, должны понять природу своего мышления. И это не может не удивить… Мысль, объясняет нам Лев Семёнович Выготский, начинается там, где мы наталкиваемся на препятствие[152]: мысли нужно за что-то зацепиться, споткнуться, чтобы начать свою работу.

В самом деле, разве была бы вообще возможна мысль, если бы мы не встречали препятствий на своём пути? Но что эти препятствия, как не страдания, которые мы пытаемся таким образом преодолеть?

Наше страдание, иначе говоря, является в каком-то смысле оборотной стороной мышления. Мы порождаем целый мир сущностей, пытаясь избавить себя от страданий, но перехитрить действительный мир нам не удаётся: МИФ, рождённый нами, становится дурной бесконечностью страдания.

Неживая природа не знает границ – это континуум вещества, которое преобразовывается и трансформируется под действием общего закона. Тут нет препятствий, нет границы, нет индивидуальности отдельного организма, тем более страдающего «я».

От кванта света, излучаемого Солнцем, до мельчайшей песчинки на берегу Эгейского моря, до любой окаменелости на его дне – это единый континуум. Однако всякое выделение перечисленных «единиц» – квант, песчинка, берег, окаменелость, дно – это «сущности» нашего МИФа.

Мы создаём это разделение, которого на самом деле нет. Хотя живое вроде бы и определяется нами через наличие границы, мы с вами уже выяснили, что эти «границы» на самом деле лишь переходы. Но мы проводим границу, определяем «внешнюю» и «внутреннюю» среду, и всякий раз это разделение порождает страдание.

Эта логика разделения продолжает работать и дальше: человек и его социальная среда – семья, друзья и недруги, рабочий коллектив, мировоззренческие системы и культурные общности, политические партии, гражданство, языковая культура, этническая и расовая принадлежность и т. д.

Куда бы мы ни направили свой взор, мы везде видим границы, возникающие для защиты «внутренней» среды от «внешней»: