Заставить замолчать. Тайна элитной школы, которую скрывали 30 лет - Лэйси Кроуфорд

страниц? Что с подтверждающими данными? Что с внешними источниками? Исходная библиография? Расскажи мне о себе. Про твою маму, она ведь священник, как и я. Докажи свою состоятельность.

«Лэйси, ты ведь понимаешь, что я обязана быть священником для всех», – спросила она.

Я не поняла.

«Да, конечно…»

«Поэтому ты увидишь, что я доброжелательна к людям, которые поступали отвратительно по отношению к тебе. Это моя работа, и я не могу это изменить».

«Я бы никогда не попросила вас…»

«Тем не менее, – продолжила она, по-прежнему не глядя на меня. – Если ты вдруг почувствуешь, что тебе грозит опасность, можешь просто войти в эту дверь. В любое время дня и ночи».

Жест спицами.

«Она не запирается. Вон там гостевая комната. Кровать застелена. Будить меня нет необходимости, Клюковку ты знаешь. Просто заходи и спи себе там. Я за тебя поручусь».

Я не могла говорить. Слезы из глаз капали на шкуру собаки. Миссис Рэдли понимала это и не смотрела в мою сторону. Это было проявление высочайшего благородства и доброты без малейшего пафоса и встречных ожиданий. Я плохо понимала, как мне быть. Молчала, оторопев от нахлынувших чувств.

Какое-то время она продолжала вязать, пока я не набралась мужества пару раз пихнуть собаку на прощание, встать, поблагодарить и удалиться. Еще чуть-чуть, и я бы расклеилась окончательно. Она попросила меня принести ручку со стола, чтобы подписать мою заявку. Всю дорогу до моего общежития я крепко держала эту страничку в своей здоровой руке.

Я зашла в школьный буфет купить себе черничный кекс. Буфет торговал готовой выпечкой в целлофане. В распакованном виде она была влажной на ощупь, а чтобы она была еще мягче и не царапала горло, я помещала ее на полминуты в микроволновку.

Я по-прежнему не знала, что с моим горлом, и поэтому считала каждый новый рецидив наказанием. На этот раз я не совсем понимала, за что – ведь в последнее время с мальчиками у меня ничего не было, – и решила, что это мне за капитуляцию на фергюсоновских экзаменах, особенно в свете стараний, приложенных Скалой. Впрочем, погода наконец-то налаживалась. Воздух стал влажным, на рассвете над лугами стелился пар. Вечера были по-настоящему теплыми. Конец учебного года был близок. Совсем близок.

«Привет, Лэйси!» – раздался голос за моей спиной. Интонация была озорной, и я приготовилась услышать в свой адрес очередную гадость.

Но когда я обернулась, оказалось, что это всего лишь Скотти. Элизин Скотти, мальчик, которого она оставила в связи с уходом из школы. Он улыбнулся мне своей обычной лукавой улыбкой и слегка помахал рукой.

«Приветик», – сказала я, изумляясь его по-прежнему косматой шевелюре. За весь год она не стала ни на долю дюйма длиннее, что означало одно из двух: либо она сама не отрастает еще больше, либо он тщательно подстригает свои лохмы.

«С Элизой не общалась?» – спросил он.

Нет, я не общалась с Элизой. Разве солдаты, остающиеся в окопах, пишут тем, кто вернулся домой?

«Нет. А ты?»

Он помотал головой.

На нем были вельветовые штаны с низкой посадкой, перепачканые чем-то вроде штукатурки. На бедрах виднелись следы, оставленные ладонями. При этом он был в оксфордской рубашке с воротником на пуговицах, которая сохраняла явные следы глажки. Я подумала, что только любовь к сыну позволяет его матери сохранять спокойствие при виде всего этого.

«А чем ты тут питаешься?» – спросил он.

Я показала свою бумажную тарелочку.

«А», – сказал он и почесал затылок. Он делал это машинально, когда был взволнован или озадачен. Отнюдь не потому, что там чесалось.

«Хочешь кусочек?»

«Неа. Я сыт».

Акцент у него был практически южный.

«Скотти, напомни, откуда ты?» – спросила я.

«Филадельфия».

О Филадельфии я не знала ровным счетом ничего. Даже не была уверена, что смогу показать ее на карте.

«Круто».

«А ты из Чикаго».

«Ну, да».

Я стояла с тарелочкой в руках и ждала.

«Ну что, ладно, давай, увидимся», – сказал он и улыбнулся мне еще раз.

«Давай, увидимся».

Я тоже скучала по Элизе. Должно быть, Скотти очень любил ее, раз обратился ко мне вот так, с бухты-барахты. Это меня тронуло. Было бы здорово вызвать в памяти хоть что-нибудь о ней, но сейчас, в самом конце учебного года и спустя несколько месяцев после ее отъезда я ее как будто воображала – выдуманную девочку-интеллектуалку из соседней комнаты, вместе с которой мы гуляли, а по вечерам читали, устроившись рядом. Может быть, я действительно ее выдумала. Она была идеальным образом моего лучшего «я», но исчезла примерно тогда же, когда случилась худшая на данный момент ночь моей жизни – ночь, когда ко мне явился Джонни Деверо. Предел терпения есть даже у фантазий.

После этого на ланче мне встретился Гас, сосед Скотти по комнате. Он специально легонько ткнул меня в бок своим пластиковым подносом. Обернувшись, я увидела, что он улыбается.

«Привет, что?»

До этого мы с Гасом не общались. Как и Скотти, он принадлежал к числу самых закоренелых чуваков. Ближе к переходу в выпускной класс мои сверстники прибавляли в авторитете, а Гас и Скотти, которые и так пользовались достаточным уважением, явно готовились стать любимцами публики. Они стали еще вальяжнее и неспешно расхаживали по коридорам, всячески стараясь обратить на себя внимание.

«На тебя запал Скотти».

Только этого не хватало.

«На меня? С чего бы это?»

«Только не говори ему, что я тебе это сказал».

Я была в полной уверенности, что мне делают мозги. Хотят куда-нибудь заманить, увидеть мою наготу и побудить к очередной гнусной уступке.

«Ладно, не скажу».

Гас широко улыбался: «Ну, что думаешь?»

«О чем?»

«О Скотти».

«А, ну он, по-моему, славный такой. Из Филадельфии. Элиза его ужасно любила».

Улыбка потухла: «Да уж, с этим хреново вышло».

«Наверняка дома ей гораздо лучше».

«Это точно».

Вокруг нас суетились ученики с полными или уже пустыми подносами. Звенела посуда, по полу шаркали стулья. В ноздри неприятно било смесью запахов жареной картошки и почему-то нашатыря. Это был настоящий дурдом. Впрочем, наш разговор не мог остаться незамеченным. Чтобы со мной вот так, в открытую, разговаривал Гас – нет, такое не могли не заметить. Его внимание добавит мне очков. Интересно, чего ему будет стоить мое?

«Ну, ладно, короче, про Скотти», – сказал он. Я ждала, что последует за этим «короче», но это оказалось все, что он имел мне сообщить.

Гас легонько потрепал меня по плечу и был таков.

В почтовом ящике я обнаружила извещение. Мое ННИ утвердили. «Куратор: