Забытый дом - Анна Васильевна Дубчак

— Слава богу, закусок хватает, все в порядке. Приходили за полотенцами, спрашивали халат и тапочки.

— Как он выглядит?

— Он похож на сумасшедшего. Когда видит меня, то краснеет, страшно волнуется. Мне так и хочется его обнять и сказать, мол, не переживай, все устроится… Хотя разве там может что-то устроиться? Бедный парень, мне кажется, он за сутки похудеет килограммов на десять. Он просто горит. Его сжигает страсть. Ох, вы уж извините, что я так прямолинейно, откровенно. Но вы же сами спросили.

— Кто бы мог подумать…

— А если они сбегут? — смело предположила Галина Петровна.

— Я предупредила охрану.

— Ну тогда ладно.

* * *

— Можно я надену твою белую рубашку? Я больше не буду в красном. Я терпеть не могу уже этот красный цвет! Ненавижу! И никому, слышишь, никому не позволю называть себя Ред. Как я благодарна тебе, что ты зовешь меня Светланой. Господи, какое же это счастье быть просто самой собой… Теперь все будет по-другому, ведь так? Я сделаю то, что ты просишь. Я понимаю, что это будет правильно. Только почему мне сейчас так холодно? Хорошо и холодно? Знаешь, мне кажется, что все это сон. Пусть это будет сон… Тогда мне станет не так страшно… Я же теперь не одна, у меня есть ты. Ванечка, обними меня. Крепче. Ты думаешь, я боюсь? Нет, это не так. Это раньше мне было страшно. У меня такое чувство, словно… Постой… Все не так. Это раньше я спала, и все, что совершила, делала словно во сне. И мне казалось, что я все делаю правильно. Я не понимала, я все неправильно чувствовала. И я запуталась. Но теперь, когда я здесь, с тобой, мне все прошлое кажется далеким, словно было не со мной… Я вот сейчас вышла из ванной чистая, и словно не только тело мое, но и я сама очистилась. Вот почему мне хочется надеть твою белую рубашку. А еще, Ванечка, у меня такое странное чувство, будто бы скоро все закончится, что мне снова невероятно повезет. Да-да, я сделаю все так, как мы с тобой решили. Представь себе, что у меня в руках огромные ножницы, которыми я отрезала все прошлое. Смотри, раз (!) и готово! Все, я теперь свободная. Я все им расскажу, все-все… В подробностях. Я признаюсь, все напишу. Я, правда, не совсем понимаю, как эти люди окажутся здесь. Это ты, конечно, их пригласил… Но ты же сделал это все ради меня, чтобы я во всем призналась не в казенных стенах? Нет-нет, ты не думай, я не воспринимаю это как ловушку. Наоборот, это лучшее, что ты мог для меня сделать. Это в первые секунды, когда ты мне все рассказал, я подумала, что ты предал меня и заманил сюда специально для этого… Но это же не так. Ты просто хотел помочь мне все это прекратить. И я благодарна тебе за это. Уже очень скоро все закончится. Все-все. Теперь про Блу… Как я могла так поступить с ней? Я же любила ее, я защищала ее от этого мира, мне хотелось, чтобы она была счастлива, она была для меня словно сестра. Кажется, я убила ее вязальной спицей… Вот только не помню, успела ли я разобраться, где находится эта полая вена… Ваня, не плачь… Ты же мужчина. Ты не должен плакать… Вот ведь как тебе не повезло встретить меня. А мне повезло с тобой, полагаю, это мое самое огромное везение.

А что со мной будет после того, как я им все расскажу и напишу? На меня же сразу наденут наручники, да? Думаю, это будет не очень удобно. Вот интересно, они тяжелые или нет? И холодные… Ты поговори, пожалуйста, с ними, чтобы они надели наручники уже там, куда меня потом увезут.

И еще. Это то, что давно уже мучает меня, а сейчас-то это и вовсе стало реальностью. Ваня, ты мне ответь, я могу попросить тебя хотя бы время от времени присылать мне туда хорошее постельное белье? Теплые вещи? Одеяло? Я расскажу тебе, где у меня все это находится, я попрошу, чтобы тебе позволили взять ключи от моей квартиры.

Конечно, я искала в интернете ответы на свои вопросы. Вот, к примеру, я узнала, что духи в колонии запрещены. Это точно. И очень грустно… Несчастные женщины, для того чтобы хорошо пахнуть, смешивают кондиционер для белья с чем-то там еще, не помню, и делают вот такие тюремные духи.

А чем там кормят? Что такое баланда? Это суп такой? Ваня, мне так страшно… Я там замерзну, я не смогу там есть эту еду… Но меня спасут твои письма.

Ты же будешь писать мне? Будешь? Господи, да что же это было со мной? Как я могла убить Блу? Мою Танечку? Посмотри на мои руки, они трясутся… И в груди тоже так нехорошо, тяжко… Когда уже нас позовут, скоро уже ночь? Ты же будешь там рядом со мной, да? Не бросай меня. Обними крепче. Они же не звери, ты сказал, что все они нормальные люди. И что, они приедут прямо сюда, к тебе домой? Ах да, ты же сказал, что знаешь Реброва… Тебе повезло. Очень повезло, что у тебя было алиби… Значит, и ты тоже везучий, как я.

Выпь — какое странное название деревни. И ты, значит, родом оттуда? Понятно… Ваня, ты чувствуешь, какие холодные у меня руки? Словно я держала в ладонях лед. Знаешь, я так благодарна тебе за то, что ты не задавал мне глупых вопросов, не причинял мне боль и просто дал возможность все рассказать… А отчего вдруг стало так светло? И так хорошо? Еще немного, и я успокоюсь. Вот положу сейчас голову тебе на плечо, прижмусь к тебе, и мне станет легче… Не понимаю, что со мной…

* * *

Ребров с Журавлевым приехали затемно. Борис с Женей встречали их на террасе.

В гостиной было тепло, горел яркий свет, был накрыт стол и пахло вкусной едой.

— Женя, так она все-таки убила ее? — Это было первое, что спросил у Жени Ребров, когда они пересеклись по дороге в ванную комнату, где они с Журавлевым собирались вымыть руки. Павел тоже был напряжен, судя по всему, его занимал тоже этот же вопрос. — Борис сказал нам, что ты завязываешь с расследованиями, а сама присылаешь нам предсмертное