Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

как порчу, у него больше не опускались руки – он переполнялся оптимизмом, кипевшим в нём, светился, тормошился. Весна напомнила девушке первый месяц после свадьбы; они вновь были беззаветно и безоглядно счастливы. Но постепенно всё стало туманиться и уплывать из рук, а точнее – Сынхён стал отдаляться, виться возле Джиёна сутками, наслаждаясь статусом. Он был заместитель главы преступного мира, его советником, помощником. Деньги и богатства манили, примагничивали всё сильнее, а с ними и развлечения, тусовки, хмельные компании, в которые попадали и женщины. Иногда Элин переставала знать, где в данный момент супруг, и как скоро он вернётся? Беззаботность и отсутствие напряжения ужалили Сынхёна ядом развращенности, тем более рядом с ним был пример для подражания, соратник, собутыльник и соучастник всех гулянок, Квон Джиён, приглашающий, угашающий, дарующий. Немного держа себя в узде на начальных этапах, они потихоньку ослабляли эту узду, срываясь, пускаясь во все тяжкие. Им не было ещё тридцати, а им под ноги легло целое государство! Хотелось попробовать всё. Пусть не сразу, но всё. Джиён сменял любовниц каждую ночь. Будучи постоянно рядом с ним, Сынхён едва удерживался от такого же образа жизни, постоянно храня в мыслях Элин, возведенную на пьедестал, которую продолжал любить, но… Соблазны, другие условия, другие ощущения, осознание безнаказанности, того, что всё происходит по твоей указке, даже знает кто-то что-то только потому, что ты разрешаешь или не разрешаешь. Джиён не подбивал друга на измену, но то, как он себя вёл, искушало Сынхёна без слов. Легкодоступные девицы, на любой вкус, отдающиеся по щелчку, выделывающие такое, о чём в супружеской постели и не додумаешься! Элин, светлая и чистая Элин, верная, добрая и ласковая, на какой-то миг, под воздействием спиртного, веселья и пошлой атмосферы ночного клуба, поблекла, скрылась за горизонтом и уступила место порочному желанию. Сексапильная стриптизёрша, задирающая ногу ровной вертикалью, увела Сынхёна в отдельные апартаменты. Утром было стыдно, совестно и противно от себя самого. Сынхён толком и не помнил тех ощущений, что так хотел получить, чтобы удовлетворить своё любопытство. Нужно было возвращаться домой, но как? Он впервые не вернулся туда ночевать. В телефоне два непринятых от жены. Она никогда не была истерично-настойчивой. Могла разок позвонить кому-то другому из тех, с кем Сынхён проводил время, убедиться, что с ним ничего не случилось, и больше напрасно не названивать. Но ему всё равно было жутко стыдно, до горечи и боли. Разовое удовольствие обернулось чувством мерзости. Он хорошо помнил объятья Элин, её запах, её кожу, её прерывистые стоны – это всё дарило ему несравнимое ни с чем наслаждение, а что было ночью? И не вспомнить толком. Заехав за цветами – на воре и шапка горит – Сынхён поднялся в их квартиру и открыл дверь. С порога необъяснимо ощущалось, что здесь не ложились спать. Трусливо и с опаской, мужчина прошёл в спальню, но Элин там не было. В зале тоже. Он нашёл её на кухне, помешивающей сахар в остывшем, час назад налитом кофе. Лицо её было мокрым от слёз, но не покрасневшим. Она перевела взгляд на мужа, и сразу же, за секунду поняла всё. То, что она и подозревала, произошло. Сынхён упал перед ней на колени, положив на них цветы, и чуть не заплакал сам. - Элин, прости, умоляю тебя, прости… мы слишком напились, я очень много выпил… я был абсолютно пьян! – Он перешёл на французский, объясняясь в любви, извиняясь и говоря о том, что Элин единственная, кто нужен ему. Она поднялась, поставила цветы в вазу, прошла в спальню. Сынхён догнал её фактически в той же позе, ползая на коленях. Жена одевалась. – Куда ты? Любимая, родная, милая, любимая, куда ты собираешься? - К отцу, в Шэньчжэнь, - застёгивая пуговицы, сказала Элин. – Кто знает, может, Ючон тоже соберётся разводиться? Конечно, это было бравадой. Хоть она и улетела на самом деле к отцу, но о том, чтобы найти другого мужчину или бросить Сынхёна, ей не думалось. Она сказала самые жестокие слова, на какие была способна, впрочем, развод, как компенсация за поруганную честь, всё-таки проскользнул в голове. Но господин Ли не узнал о происшедшем, при нём дочь не плакала, разбираясь со своими чувствами в одиночестве, не отвечая на звонки мужа и его сообщения, которыми он забрасывал её, называя себя последними ругательствами, раскаиваясь, умоляя простить. Элин продержалась две недели и, как и прежде, слабая в единственном месте – в своей любви к Сынхёну, и сильная тем же, полетела обратно, в Сингапур. На пустой стене в зале, куда они никак не могли придумать декоративного решения, образовался её портрет – подарок с надеждой на перемирие. Сынхён трясущимися руками обнял жену, прижав её к груди и уткнувшись в её волосы. - Прости, Элин, я знаю, мне нет прощения, но я никогда больше не посмею… я не знаю, что на меня нашло! Я люблю тебя, только тебя. Я слабак, я знаю, не удержался, чёрт бы меня побрал! Я буду сильным теперь, правда, я буду ради тебя, ради нас очень сильным!.. - Забудем, Сынхён. Давай забудем? – обретая голос и задавливая в себе суровую обиду, попросила девушка. - Спасибо, Элин, боже, спасибо! Я недостоин тебя, за что Господь послал мне такую жену? – заплакал Сынхён и поцеловал её. За две недели её отсутствия, он твёрдо решил, что если она не ввернётся к нему – он наложит на себя руки. Так начался их третий, и последний период счастья. Подступившая осень принесла Элин лёгкие недомогания. У неё холодели руки, и Сынхён удивлялся, как она может мёрзнуть в жарком Сингапуре? Он, смеясь, брал её ладони в свои, согревал дыханием. Шёл октябрь, Элин стала утомляться и чувствовать себя хворой, как при первичной стадии простуды, но, померив температуру, обнаружила, что та ниже тридцати шести градусов. Она мерила её в течение недели, но температура не сдвигалась с места. Девушка купила себе витамины, попыталась делать зарядку по утрам, чтобы разгонять кровь, но спустя несколько дней её стали беспокоить боли в животе. Сынхёну она не стала говорить о плохом самочувствии, а к врачу идти не хотелось. Слабость и усталость могли быть вызваны чем угодно, хоть бы пережитым стрессом! Женское здоровье, оно такое, чуть понервничала, и сплошные болячки. Элин временами казалось, что самочувствие улучшилось, и вроде бы все симптомы отпустили, но через пару дней накатывало снова, и в очередной раз ей было до