Грандиозные авантюры. Николай Резанов и мечта о Русской Америке - Оуэн Мэтьюз

серьезных преступлений полагалось отправлять в ближайший суд, который находился в Иркутске, а до Иркутска при лучшем стечении обстоятельств было полгода пути. Так что, конечно, сотрудники РАК обходились собственными силами. Самым распространенным наказанием была публичная порка китовым усом. Алеутов могли отправить на принудительные работы на отдаленные острова. Вообще, сотрудники компании наказывали алеутов очень жестоко и относились к ним как к рабам.

Сложно сказать, действительно ли Куликалов совершил что-то из ряда вон выходящее кроме избиения жены или же Резанов просто решил продемонстрировать свою власть. Позже с закованным в кандалы Куликаловым столкнулся Левенштерн (на Камчатке); выяснилось, что долгие годы из-за смекалки этого человека, «умения хорошо вести дела и пользы, которую он приносил компании, в РАК закрывали глаза на его жестокость»35. Куликалов в Русскую Америку больше не вернулся и никогда больше не увидел своей семьи.

Лангсдорф был «очень неприятно удивлен тем, как жили русские колонисты, и тем, как своевольно управлялись на островах»36. Он писал, что «чувствовал настолько сильное отвращение» к тем ужасам, которые ему пришлось увидеть, «что хотелось закрыться в своей каюте, чтобы не общаться с людьми, которые меня окружали… Для управления удаленными островами отправляют русского колониста – негодяя, который всех угнетает, мучает и грабит, как только может»37. У Резанова также не сложилось высокого мнения о колонистах. Писал об этом и иеромонах Гидеон: «Совсем выжившие из ума едут сейчас в Америку только для того, чтобы обогатиться, и после своего возвращения за несколько дней спускают все то, что заработали в течение многих лет трудом других людей. Могут ли эти люди уважать окружающих? Они не заводят семей, и у них нет никаких достойных моральных ориентиров. К стыду всех русских, страдают от этого бедные американцы»38.

Все русские поселения оказались крайне грязными, в них не было лекарств и было крайне мало еды39. Лангсдорф писал, что русские настолько поработили коренных жителей, что даже одежда и костяные наконечники копий, которыми охотились алеуты, принадлежали Российско-Американской компании. Аборигены жили «под гнетом тирании, о них никто не заботился и никто не стремился улучшить условия их жизни»40. Со времен Шелихова количество местного населения значительно уменьшилось из-за политики компании, которая отправляла лучших охотников в многомесячные промысловые экспедиции за пушниной.

По словам Лангсдорфа, алеуты являлись «чем-то средним между монголо-татарами и североамериканцами… у них приятное и дружественное выражение лица, добрый характер, они вежливые, ведут себя тихо, подчиняются и не спорят. Однако если их разозлить, они начинают действовать бездумно, грубо и даже враждебно… У них грязно-коричневый цвет кожи, что, возможно, объясняется условиями их жизни и тем, что они редко моются»41, 42. У алеутов существовал обычай мыть волосы и стирать одежду в бочках с мочой, которые стояли у входа в их жилища, поэтому нельзя сказать, что они приятно благоухали. Алеуты практиковали многоженство и многомужество. «Если в семье появлялся красивый мальчик, зачастую его воспитывали как девочку и обучали, как ублажать мужчин. Мальчикам-подросткам выщипывают бороду, делают татуировки на подбородке, как у женщин, они носят украшения, стригутся, как женщины, и становятся наложниками мужчин». Это «ужасный, неестественный и неправильный обычай»43, – пишет Лангсдорф. Среди алеутов близкие родственники часто вступали в половые отношения, «следуя в этом смысле поведению тюленей и выдр»44, 45.

Жили алеуты в домах, наполовину ушедших под землю, «отчего их деревни похожи на европейские кладбища». Жилища алеутов, которые называются барабара, «представляют собой большую комнату с отверстием в крыше в качестве дымохода и входной дверью высотой около метра. В центре комнаты расположен очаг… [Жилище] является одновременно кухней, местом отдыха, общения, а иногда становится и театром, – писал лейтенант Давыдов. – Здесь занимаются всеми необходимыми по хозяйству работами, чистят рыбу и чинят байдарки. Вокруг большой комнаты расположены комнаты поменьше с затянутыми прозрачным рыбьим пузырем люками»46.

Алеуты охотились на тюленей и распоряжались добычей так, что не оставалось никаких отходов. Жир использовали для освещения, а кишки и пищевод шли на шитье обуви и непромокаемой одежды, «вышитой стеклярусом и украшенной красными перьями (кстати, слово «парка» алеутского происхождения). На шитье такой одежды уходило до года»47. Из костей делали кухонные приборы, кишки также использовали вместо оконного стекла. Дети и больные ели чернику, голубику, малину, морошку и бруснику. Однако алеуты не считали ягоды нормальной пищей и не понимали, что их употребление может избавить от цинги48. От русских они пристрастились к нюхательному табаку и были готовы весь день работать за одну понюшку. Чуть позже самое разрушительное влияние на алеутов оказал алкоголь, однако во время инспекции островов Резановым алкоголя было крайне мало. Даже Баранов не каждый год получал просимую бочку спирта, а так как на островах не росли пшеница и другие злаки, самогоноварение было совершенно исключено.

В начале июля в гавань Уналашки пришел принадлежащий РАК корабль «Святой Александр» с известием о том, что Баранов еще прошлым летом отбил у индейцев Михайловский форт и что в боевых действиях принимала участие команда «Невы» под командованием Лисянского. (Форт был сожжен, но об этом, судя по всему, умолчали.) В честь такого события был устроен праздник, во время которого местные жители развлекали Резанова и его спутников танцами под звуки мелких камушков, перекатывающихся в высушенных кишках тюленей. Реакция Резанова нам не известна, а вот Лангсдорф со скукой пишет: «Единственным движением в этом танце было подпрыгивание на месте»49.

Десятого июля 1805 года «Мария» отплыла на Кадьяк, оставив на попечение Ларионова «самых больных и непослушных людей из всех полуголодных пассажиров и команды»50. Вместо них на борт взяли самых здоровых охотников-алеутов, а также последний имевшийся у Ларионова копченый окорок, несколько соленых и копченых гусей и много рыбы. Думается, что у Ларионова остались весьма смешанные чувства по поводу посещения высокого начальства.

В 1792 году основанное Шелиховым поселение в бухте Трех Святителей на Кадьяке пришлось перенести. Дело в том, что цунами вынесло к берегу много песка и использовать бухту стало крайне неудобно. Баранов выбрал новое место на северном побережье острова, в бухте Святого Павла, и этот выбор, вероятно, был не лучшим. В отличие, например, от Анкориджа, расположенного на материковой Аляске, поселение, которое первоначально носило название «Петропавловская Гавань» (теперь это город Кадьяк), стояло на берегу мелкой и изрезанной бухты, да еще вдобавок ко всему с сильными подводными течениями. Даже сейчас, в наши дни, волны разбиваются о волнорезы, поднимая брызги на высоту двенадцати метров, а тогда никаких волнорезов не было.

Современный американский Кадьяк состоит