Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн (1912-1913) - Рашид Рашатович Субаев

Вступившая в долину после мучительного многодневного похода рота австро-венгерского 6-го горного полка (163 человека) в тексте Мухича имеет своим командиром капитана Тракля, поручиком — Музиля. Известно имя еще одного героя — Мартин Лупино, ординарец капитана Тракля.

Выставлены сторожевые посты, и солдаты располагаются на отдых в естественном амфитеатре. Высокогорный пейзаж невообразимой красоты. Но рядом невидимый противник — суровые горцы, занявшие господствующие высоты и укрытые высокой густой травой. Беспощадный огонь их ружей уничтожает австрийский отряд. Нападающие, «в темной одежде из грубого шерстяного сукна», стреляют и затем забирают добычу (форму, оружие и амуницию) «серьезно, сосредоточенно и безучастно».

Единственный уцелевший из целой роты Мартин Лупино спасается бегством. Он попадает в каменный капкан, но покидает его, протиснувшись через узкую щель. Наконец, поздней ночью он оказывается в ближайшем селе Рестелица.

В Рестелице Мартина принимают к себе первые увидевшие его на улице люди. Перекусив, он ночует вместе с приютившей его семьей. На следующий день в местной лавке Мартин встречает нескольких разбойников, зашедших за провизией. Один из них, в одежде Тракля, приехавший на его коне, смеясь, говорит Мартину:

«Я не желаю никому зла. Такой у меня род занятий. Им я живу. А жить так нелегко и недолго. Если ты сейчас выжил, будешь жить долго. Меня точно переживешь. Вот тебе три дуката. Пригодятся. На счастье. Помянешь, когда узнаешь, что меня не стало».

Три года живет Мартин Лупино в Рестелице, работая сельским поваром. Его рецепты помнят там и сейчас. Со временем он узнает о том, как готовилось нападение. Его планировал три дня известный разбойник, располагавший 38 сторонниками. Но не решился бы на дело, если бы не соединился еще с двумя отрядами. Всего собралось 94 разбойника под условием одинакового распределения добычи. В их рядах оказался только один погибший и четверо раненых.

Место нападения, известное ранее как «Рупа», получило название «Австрийские головы». Пастухи овец долго избегали этой долины, усеянной человеческими костями. Только по прошествии нескольких лет кое-кто из них отваживался там появляться. Топоним стал означать место, через которое проходят в исключительных случаях, при этом быстро и молча.

В конце своего пребывания в Горе Мартин Лупино посещает «Австрийские головы» и ему открывается смысл топонима — именно черепа оказываются наиболее экспрессивной деталью пейзажа. Он возвращается в Италию и переселяется жить в горную область, напоминающую ему Гору. Мартину не дает покоя сон о мыслях, обитающих в черепах погибших товарищей на высоте 1800 м над уровнем моря.

В Горе и сегодня опасаются называть виновников происшествия. По одной версии, разбойниками были «люмляне», жители региона, названного по р. Люма{633}. По словам Ф. Мухича, «Мартин» — подлинное имя уцелевшего солдата. Он прожил в Рестелице три года, работая поваром, и в 1920 г. вернулся в Больцано, откуда был родом. В селе его помнил Хамза, родственники которого приютили Мартина. Еще в 1970-е гг. Хамза рассказывал об уроках итальянской кухни. Костяк разбойников, расправившихся с австрийцами, действительно, составляли «люмляне», выходцы из албанского села Коловоз (Kollovoz) во главе с Батыром Коловозом. В тех местах разбойники промышляли вплоть до конца 1940-х гг., используя в качестве базы Жур (Zhur), единственное село, не платившее разбойникам налог в обмен на уход за ранеными и оказание иной помощи{634}.

Несомненно, Балканские войны привели в движение самосознание горан. С другой стороны, Балканские войны могут преподать важный урок этнографу / антропологу: нам трудно понять другого; мы не знаем и от незнания ошибаемся. В случаях, подобных горанскому, наши классификации и «объективное знание» приходят в столкновение с жизненными интересами локального населения — им нужно утверждение своей меры, правота их наполняет собой весь мир, не оставляя места для сомнений.

Итак, Балканские войны 1912–1913 гг. обозначают собой завершающийся цикл этнографических разысканий XIX века и подчеркивают значение исследований антропологического типа, требующих внимания к оральности и интеллектуальной традиции.

Мирослав Крлежа и Балканские войны

Г.Я. Ильина

Бывают эпохи, когда исторические процессы наиболее ярко проявляются в культурной среде. Именно таким годами для Хорватии стал в историческом измерении хронологически небольшой период рубежа XIX и XX веков, напоминая по интенсивности и силе воздействия на общественный климат в стране в «иллирийские времена». В общей форме этот факт, собственно, не вызывает ни у кого возражений. Он признается и А.И. Филимоновой — одним из авторов недавно вышедшей книги «Югославия в XX веке». Отмечая выдвижение к началу этого столетия на первый план общественно-политической жизни светскую интеллигенцию, А.И. Филимонова пишет, правда, имея в виду уже 1910-е годы: «Предвоенное молодежное движение представляло собой реакцию на давление Вены в период аннексионного кризиса и на клерикальные организации, старающиеся вовлечь хорватскую молодежь в ряды организации римско-католической церкви. Его отличала деятельность в культурной сфере, но с ярко выраженной югославянской направленностью. Так, существовал союз молодых представителей искусства «Лада» (1904), объединяющий сербов, хорватов, словенцев, а также болгар. В 1908 г. союз был трансформирован в организацию «Медулич», выступающую с национальных позиций. Настоящими выразителями национальных чаяний югославянских народов стали культовый скульптор И. Мештрович, писатели В. Черина, Т. Уевич»{635}.

Все сказанное совершенно правильно, и хорошо, что сказано, хотя и вскользь, мимоходом. Но нельзя не видеть, что за этими фактами стоит огромный пласт явлений культурного плана, суть которых состояла в том, что у еще сохранявшего прочные позиции духовенства появился сильный соперник и оппонент в лице радикально настроенной молодежи и светской, прежде всего, гуманитарной и художественной интеллигенции. Именно с их деятельностью было связано формирование не только культурной, но и общественно-политической атмосферы 1900-х и 1910-х гг., оживление часто пересекающихся националистических и югославянских идей, определивших восприятие активной частью хорватского общества Первой и Второй балканских войн, в свою очередь ставших существенным фактором распространения идей славянской взаимности в тех частях балканского региона, где они далеко не всегда были приоритетными. Активная часть художественной интеллигенции, отнюдь неоднородная по своим политическим взглядам, в тяжелой ситуации германизации и мадьяризации, конформизма основных политических партий и сгущающихся репрессий стала застрельщиком и проводником обновительных идей и в культурной, и в политической сфере, давших этому времени название Хорватского модерна (Hrvatska moderna). Особенностью эпохи стала политизация общества зачастую через культурные акции, многие из которых получали широкий резонанс, привлекая внимание самых разных слоев населения, формируя «модерное самосознание» и гражданское отношение к тем или иным событиям внутренней и внешней жизни.

Естественно, я могу лишь пунктирно обозначить некоторые из них. Как известно, после сожжения в Загребе венгерского флага в 1895 г., исключенная из