О Христе по-другому. Подлинный смысл Страстей Христовых - Франсуа Брюн

Святая Екатерина Сиенская (1347–1380) известна не только тем, что потрясла своего духовника, когда непроизвольно ее лицо под его взглядом превратилось с лик самого Христа. До нас дошла запись его внутреннего диалога с Ним, лучше всего проясняющего внутренний смысл ее действий:

«Господи, где же Вы были, когда мое сердце так обуревала нечистота? — Я был в твоем сердце. — Ах! Господи, Вы сама Истина, и я склоняюсь перед Вашим Могуществом; но как я могу поверить, что Вы были в моем сердце, когда его наполняли столь ненавистные мысли? — Эти мысли и искушения, доставляли они тебе радость или грусть, удовольствие или боль? — Великую грусть и великую боль. — Ты грустила и страдала, потому что Я был сокрыт в сердцевине твоего сердца. Если бы Меня там не было, эти мысли доставили бы тебе удовольствие; но Мое присутствие сделало их невыносимыми; тебе хотелось их отбросить, потому что они вызывали у тебя ужас, и грустно тебе было именно от того, что это не удавалось. Я действовал в тебе, Я защищал твое сердце от врага; Я был внутри и допускал лишь те атаки извне, которые могли послужить твоему спасению. Когда время, отпущенное Мною для битвы, прошло, я послал Мои лучи вовне, и тьма ада расступилась, потому что она не может устоять против света…

Я никогда не перестаю уподоблять Вас себе, пока вы не сопротивляетесь этому; и то, что Я делал при жизни, Я пытаюсь обновить это в ваших душах, пока длится ваш путь. Поэтому, моя возлюбленная дочь, не твоей добродетелью, но Моей, ты так великодушно сражалась и стяжала столь обильную благодать; теперь Я буду посещать тебя чаще и мы будем ближе, чем раньше»[254].

Текст этот в общем-то не нуждается в комментариях, настолько тут все ясно. Он четко показывает сотрудничество Христа и Екатерины: «не твоей добродетелью, но Моей», — эта фраза, кажется нам, всю заслугу приписывает Христу. Но при этом Екатерина так «великодушно сражалась» и «стяжала столь обильную благодать». Христос в Екатерине не замещает ее, а просто поддерживает.

Святая Тереза Авильская (1515–1582) тоже отметила, мимоходом, все тот же «механизм» поддержки со стороны Христа, причем было это в ситуации крайней богооставленности: «Как те, кого победа избавила от опасностей битвы, она благодарила Господа, сражавшегося и победившего; она ясно видит, что сражалась не сама, ей кажется, что в руках врагов она видит то оружие, которым могла бы защититься; она четко осознает свою нищету и всю малость того, что мы можем сделать сами, если Господь нас оставит… но благодать, которой она, вероятно, все же не лишилась… столь сокрытая, что сама она не ощущала в себе ни малейшей искорки Божией любви, так, что даже представить себе тогда не могла, что когда-то была Им любима»[255].

Блаженная Юлиана Норвичская (1342–1426), затворница, которую часто называют «первой английской женщиной-писательницей», в возрасте тридцати лет получила целый ряд божественных откровений. Хоть она, конечно, не употребляет этого слова, но мы находим у нее множество подтверждений нашего образа голограммы и голохронной голограммы. В одном из своих видений она созерцает Христа на кресте:

«Я смотрела со всем возможным вниманием, каждую секунду ожидая, что Он вот-вот испустит дух; но я этого не видела. Ровно в тот момент, когда, судя по внешним проявлениям, я думала, что Его жизнь уже не может продлиться дольше, и когда я все еще пристально смотрела на Него, вид Иисуса вдруг совершенно переменился. И Он вложил мне в ум эти слова: „Почему теперь не осталось даже следа от страдания, и что стало с твоею болью?“ И в самом деле, я была настолько радостна и счастлива, насколько это вообще возможно.

Мне кажется, Господь наш хотел этим сказать, что, если сейчас мы вместе с Ним на кресте, разделяем страдания Его Страстей и смерти, и если, Его благодатью, мы добровольно пребудем так до нашего последнего часа, Он внезапно изменится по отношению к нам, и мы будем с Ним на небе. Между тем и другим этапом не будет никакого промежутка, и все обратится в радость».

Нужно понять эти слова во всей их полноте и силе. Смерть Христа и Его воскресение совпадают. Между двумя этими событиями нет временного промежутка. Точно также и слова «если сейчас мы вместе с Ним на кресте» вовсе не означают «если мы поступаем так, как если бы мы были вместе с Ним на кресте». Нужно понимать это так, как предлагается в продолжении текста: «если мы согласны быть с Ним на кресте и разделить Его страдания». Тут по-прежнему ни время, ни пространство ничего не значат. На кресте на так много места. Быть с Ним на кресте — значит, что наше тело совпадает с Его телом, и это процесс взаимопроникновения за пределами пространства и времени. Другие тексты подтверждают такое толкование. Вот, например:

«Я поняла тогда, в тот самый момент, что существует еще более тесное единение Христа с нами: пока на Голгофе Он был в тисках страдания, мы были там тоже. И это относится ко всей твари, способной страдать, — я имею в виду тех, кого Бог создал, чтобы нам служить, — все они объединились с Его страданиями»[256].

Такое голохронное видение всего сотворенного мы находим у многих мистиков. Святая Тереза из Лизье поняла под конец, что она сама современница Христа. Речь здесь не о том, что она «поступала, как если бы», не о психологическом представлении себя в определенной ситуации. Она поняла, что «время — всего лишь мираж, греза»[257]. Тереза Ной-манн, когда она проживала Страсти Христовы, на самом деле оказалась в Его эпохе. Вот почему, находясь внутри разворачивающихся событий, она не знала о том, что будет дальше. В момент ареста Христа она продолжала надеяться, что Ему удастся убежать или что кто-нибудь вмешается. Она не поступала так, как «если бы» забыла продолжение событий, она и на самом деле этого не знала, потому что в момент своих видений она жила в Палестине две тысячи лет тому назад. И именно потому, что на этом уровне реальности время не существует, никогда не поздно облегчить страдания Христа во время Его Страстей. Христос признался сестре Марии-Марте Шамбон (1841–1907), что больше всего боли Ему доставил терновый венец: «Он был Моим самым жестоким страданием после Гефсиманского сада». И сразу же Он добавил: «Чтобы его облегчить, нужно соблюдать ваш Устав»[258].