О Христе по-другому. Подлинный смысл Страстей Христовых - Франсуа Брюн

описать. Речь шла часто о давно умерших святых, о которых она сама ничего не знала, но по которым у отца Бальтазара было собрано достаточно материала, чтобы убедиться, что ее описания полностью соответствуют тому, что писали об этом сами святые или те, кто о них свидетельствовал.

Осенью 1941 года, вскоре после обращения Адрианы, к ее постели подошел ангел и возвестил серьезным голосом: «Скоро начнется». Так начались ее мистические видения Страстей Христовых, повторявшиеся с того момента каждый год. Она не только не стремилась к ним, но, наоборот, настолько стыдилась, что умоляла Бога изгладить все их следы. После этого момента видимые знаки Страстей появлялись уже редко, лишь иногда на Страстной неделе. Но она продолжала их чувствовать, и боль от этого была столь живой, что она удивлялась, что никто теперь не видит, как струится по ее лбу кровь от тернового венца, при том что сама она чувствовала, что кровь и в самом деле течет.

Но самым главным в этом опыте было нечто другое, то, что относится к духовному порядку и «открывает каждый раз все новые и новые богословские „пейзажи“. В этих „Страстях“ чаще всего речь шла не столько о видении исторических сцен Страстей в Иерусалиме, сколько об испытании состояний души Иисуса, в их полноте и невообразимом разнообразии. Это, как если бы создавались географические карты страдания, на которых до этого было слишком много белых пятен, необследованных областей, причем создавались так, что Адриана во время перерывов и после испытания была способна ясно изложить все этапы своих видений»[264].

Вот как, например, Адриана фон Шпейр понимает наше единство со Христом:

«Христиане призваны не только к тому, чтобы чувствовать свою зависимость от Христа и единство с Ним, но еще и к тому, чтобы узнавать себя в Нем, быть с Ним единым Телом, предлагать Ему на обмен свое тело, получая взамен Его, как дар. Вертикаль Воплощения, сверху вниз ударившая в грудь Богородицы, теперь претворяется в горизонталь, потому что единородный Сын Отца, в виде обычного человека, анонимно и инкогнито, в глазах Отца предстает теперь скрытым в каждом из нас, в любом человеке. Евхаристия по-новому довершает эту тайну, но она ее не создает и не исчерпывает; возможность получить Господа в нашем собственном теле, предложить Ему на обмен наше тело, продлить в нашем теле существование тела Сына таким образом, что наша жизнь живет Его жизнью, открывается нам не только в евхаристии, существует и экстра-евхариситческая возможность совершить это в вере и послушании, потеряться некоторым образом в Теле Господа».

Текст этой великой женщины-мистика, очень трудный для понимания, заслуживает того, чтобы перечитать его внимательно еще раз, там очень сильные мысли.

Итак, она говорит, что нам недостаточно просто чувствовать свое «единство» со Христом. Мы должны «узнавать себя в Нем», стать с Ним «единым Телом», предложить Ему свое тело и получить взамен Его. Такое подлинное воплощение Христа в нас может совершиться уже в евхаристии, но может и в простом акте веры. Можно также сказать, что мы сами можем «потеряться» «в Теле Господа». Оба утверждения сводятся к одному: сказать, что Христос скрыт в нас, или что мы потерялись в Теле Христа. И то, и другое совпадает. И это верно для каждого из нас. Мы снова находим здесь в полноте все ту же схему голограммы.

Конечно, такое присутствие Христа в нас или нас во Христе не статично, а динамично. Речь идет не просто о присутствии, но о действии Христа в нас, как это почувствовал в глубине своей души Огюстен Де-лаж (Робер де Ланжеак). Адриана понимает это так:

«На кресте Господь не просто показывает, что Он видимым образом распространяет Свою благодать не только на тех, кто находится у подножия креста, но и на тех, кто некогда, в Ветхом Завете, уже обладал верой и принял обетования, которое Он им дал, и был всегда готов жить исполнением обетования тогда, когда Он соблаговолит его исполнить. Он показывает, что не зря было все то, что они сделали для Него. Что Он не просто страдает за грехи, но таинственным образом участвует в страдании всех верных. Такое сострадание Он ничем не облегчает — потому что Он страдает за них в полноте и восполняет их страдания своим — но и их страдания тоже не останутся ненужными для искупления. Он берет на вооружение все их усилия и попытки верить, страдать и нести ответственность и наводняет их с креста полнотой Своей благодати»[265].

Попробуем расшифровать этот текст, переменив немного порядок фраз, чтобы лучше вычленить то богословское содержание, которое нас тут интересует: грехи, по традиции западного богословия, тут упомянуты, но говорится о них в более общем контексте смыслового целого. Христос здесь «таинственным образом участвует в страдании всех верных». Это утверждение поясняется следующим образом: «Он берет на вооружение все их усилия и попытки верить, страдать и нести ответственность». Текст говорит нам также, что эти «усилия» «не останутся ненужными для искупления». То есть, для искупления нужные не только эти «усилия». Христос их «усилия» «берет на вооружение». То есть Он их поддерживает «изнутри», если можно так выразиться, потому что Он в них, или они в Нем, как мы видели. Он их поддерживает, но не действует вместо них. Более того, в начале текста утверждается, что «те, кто некогда, в Ветхом Завете, уже обладал верой», тоже включены в эту работу искупления, что означает, что голограмма действительно будет голохронной.

Такую же убежденность в подлинном взаимопроникновении между Христом и каждым из нас, по ту сторону пространства и времени, мы находим у многих мистиков, пусть не всегда в столь развернутых, но в четко обозначенных утверждениях.

Вот, например, Габриэлла Босси (1874–1950), мистик, уже не столь утонченная интеллектуально, но зато гораздо более эмоциональная: «Иногда говорят, что в каком-то человеке скрыто множество людей. Христос был всеми этими людьми. Он понес все их грехи… Здесь мы не можем понять это проникновение Христа в каждого и каждого в Христа: это был Бог в человеке. Его спасительная сила была бесконечной, поскольку божественность никогда не оставляла Его человеческую природу»[266]. Здесь это «проникновение Христа в каждого и каждого в Христа» значит то же самое, что и взаимопроникновение, «осмос», о котором у нас уже шла речь. Кроме того, последнее предложение показывает, что спасательная сила Христа происходит из Его божественности, через Его человеческую природу, что опять предполагает еще один вид взаимопроникновения между божественностью