О Христе по-другому. Подлинный смысл Страстей Христовых - Франсуа Брюн

показал мне ясно, как именно Он страдал за меня; и это много раз. Показав мне одно за другим, во всех подробностях, все те страдания, которые Он претерпел за меня, Он сказал мне: „Что же ты можешь сделать, чтобы это прекратить?“…»[281]

И своим сыновьям Анжела советовала: «Не отворачивайте глаз от Креста, выносите все, подражая Господу, примите страдание, оставленность, поношение, одиночество, как знаки божественного избрания, как противоядия от мирского зла; любите страдание, будьте его учениками».

Святая Тереза из Лизье (1873–1897), которую нередко называют святой «маленькой Терезой», считают несколько слащавой и особо настаивают на ее первом монашеском имени: «Тереза Младенца Иисуса», забывая при этом выбранное ею второе имя: «Святого Лика», т. е. агонии Христа. При этом, у нее был долгий опыт страдания, и она понимала его роль и ценность. Следующий отрывок относится как к физическому страданию, которое ей было хорошо знакомо через болезни, так и к психологическому, духовному страданию, отголоски которого мы здесь видим:

«Не думайте, что можно любить, не страдая, и страдая много. Такова наша бедная природа, и от нее никуда не деться! Это наше богатство, наш заработок! Оно столь драгоценно, что Иисус пришел на землю ради того, чтобы им обладать. Будем страдать со всею горечью, то есть без противления! …Иисус страдал с грустью; страдает ли душа без грусти? И мы бы хотели страдать щедро, по-крупному… Селин!.. Какая иллюзия!.. Святость не в том, чтобы говорить красивые вещи, и даже не в том, чтобы о них думать, она в желании страдать. Святость! Ее нужно завоевывать со шпагой в руке, нужно страдать… нужно мучиться в агонии!»[282]

О важности страдания говорила она и Терезе Нойманн, когда явилась ей[283]. Однако, когда она только поступила в монастырь, то отказывалась склониться перед обычаем кармелиток бичевать друг друга ради освящения. Она ответила, что Богу это не нужно. Но зато она дала обет: никогда не прислоняться в сидячем положении. Все это — лишь вопрос меры.

Отец Антуан Крозье (1850–1916), носитель стигматов, известен тем, что говорил всегда только о Любви: делайте все из любви, в любви, ради любви, потому что Бог не что иное, как Любовь! — отвечал он все время. Однако он же написал следующее:

«Будем страдать, но главное, будем любить… Если Иисус постоянно понуждает нас страдать, то это лишь для того, чтобы выжать из нашего сердца драгоценный напиток, который есть любовь. Это чтобы сделать из нашего сердца, соединившегося с Его Сердцем, источник любви ко всем тем многим, кого эта любовь должна обновить… Все ситуации и страдания должны преобразиться и нас преобразить в любовь»[284]. При этом в жизни отца Крозье хватало поводов пострадать!

Мне хотелось бы обратить ваше внимание на то, что слово, спонтанно возникающее в этой речи у отца Крозье, это не «искупление» и не «возмещение». Любовь, изливающаяся из страдания, должна «обновить» многие души. Мне кажется, именно в таком смысле нам стоит понимать и сам термин «возмещение», часто используемый мистиками. «Возмещается» тут не честь Отца, а раненые души грешников. И тогда мы окажемся далеко от культа страдания и мазохизма, но внутри самого настоящего христианства.

Стоит отметить, что во многих случаях речь здесь идет о страдании, вызванном болезнью или несчастным случаем, или даже о «нравственном», т. е. психологическом страдании, которое при этом может причинять сильные мучения. Но при этом, и мы видели тут показательные примеры, речь может идти и о физическом страдании, которое человек, взыскующий святости, может причинить себе сам или по повелению, полученному от Бога. Мы видели это в случаях Хосефы Менендес, святого Жана-Мари Вианнея и святого Павла Креста. Святой Франциск Сальский предавался суровой аскезе и живо советовал сделать то же святой Иоанне де Шанталь. Христос велел сестре Марии-Марте Шамбон носить камень днем и ночью, а затем надевать терновый венец во время сна. … Кроме того, когда какие-то из подобных способов умерщвления плоти кажутся нам особенно дикими, стоит помещать их в исторический контекст того времени. Так, при малейшем недомогании врач во времена Мольера сразу прописывал вам кровопускание (как правило, сопровождавшееся хорошенькой клизмой). Похоже, какой-то толк от этого был, поскольку население было тогда сангвинического темперамента, как говорят врачи, и такие, время от времени совершаемые профилактические процедуры, явно, шли ему на пользу.

В Восточной церкви тоже немало святых предавалось весьма суровой аскезе. В некоторых регионах в определенное время это принимало такие формы богоискательства, которые сегодня глубоко задевают наши чувства: например, столпники, жившие на столбах и соревновавшиеся между собой в крайностях аскезы, сыроеды, питавшиеся только растительной пищей, акимиты, спавшие с открытыми глазами, клаусокаливы, строившие себе хижину и предававшие ее огню, как только она была закончена, странствующие монахи, запрещавшие себе проводить две ночи под одной крышей, чтобы не подпасть под власть мира сего, и т. п. Не торопитесь насмехаться над такими усилиями на грани безумия в их попытке достичь Абсолюта. Мы бы восхищались теми, кто их предпринимает, если бы они носили тюрбан в Индии или странные желтые или красные шапки в Тибете.

Восточным святым, кроме того, тоже хорошо знакомы физические страдания, вызванные болезнями, несчастным случаем или преследованиями; и духовные страдания, в форме разочарования, угрызений совести, наваждения. Как и западные святые, они тоже старались переносить выпавшие им испытания в единении с Богом.

Но обо всем этом не раз говорилось, и это хорошо известно, однако я не припомню, чтобы в житиях восточных святых мне часто встречались разновидности телесных наказаний, часто кровавых, таких как самобичевание, столь часто встречающееся на Западе.

Носители стигматов

Любые толкования, сводящие Страсти и смерть Христову к личному событию, проходят по касательной к полноте тайны Его жизни. Мистики это поняли, и мы попробуем для себя тоже это прояснить вместе с ними. До сих пор мы наблюдали за мистиками, у которых испытания оказывались непосредственным участием в жизни тех грешников, которым они помогали. Речь при этом может идти о физических испытаниях, боли или болезни, но также и о нравственных испытаниях, искушениях. Их можно рассматривать как разные формы «эмпатии». Затем мы видели, как и сами эти мистики были мобилизованы Христом, присутствующим в них. Мы также начали подступаться к тайне высшего испытания, которым для Христа стали Его Страсти. Именно от этого все идет. От этого все получает смысл, как история всего человечества, так и личная история каждого из нас. И Евангелия также подчеркивают