О Христе по-другому. Подлинный смысл Страстей Христовых - Франсуа Брюн

Иисус был доволен, вот и все, что мне нужно. Я приму все шипы в свое тело, только скажите хозяину розария, пусть закроет розы». В таком контексте сама обстановка напоминает нам о вполне очевидной связи со Страстными ранами Христа. Но и тут видно, что с ее стороны не было никакого порыва пройти это испытание. Инициатива целиком исходит от Бога. Со стороны сестры Марии мы наблюдаем, похоже, только ее выбор монашеского имени: «Мария Иисуса Распятого». И ее ответ: «Лишь бы Иисус был доволен…». Точно также не искала она и экстазов, они часто настигали ее прямо в разгар какой-нибудь деятельности: когда она мыла посуду или стирала. Она считала это сном, встряхивалась, бежала к воде, чтобы умыть лицо.

Но, в конечном счете, борьба любви в ее жизни очевиднее всего проявлялась во время кризисов одержимости. Я кратко упомянул об этом в главе, посвященной мистикам, страдавшим одержимостью. Теперь стоит вернуться к этому еще раз, потому что здесь связь со Страстями Христовыми проявляется очевиднее всего. В один из таких периодов одержимости дьявольские наваждения терзали ее одно за другим и вызывали ужасные страдания. Во время каждой такой атаки она вскрикивала:

«Я присоединяюсь к Иисусу, когда Он несет крест по улицам Иерусалима. Будьте благословенны, мой Боже.

Я присоединяю мои страдания к страданиям Иисуса в Гефсиманском саду. Будьте благословенны, мой Боже.

Я присоединяю мои страдания к страданиям Иисуса, преданного Иудой. Будьте благословенны, мой Боже.

Я присоединяюсь к Иисусу, падающему под тяжестью креста. Будьте благословенны, мой Боже…»

В один из таких периодов одержимости, длившийся 40 дней, Сатана предпринял 14 попыток заставить ее вскрикнуть: «Иисус, избавь меня от Сатаны!» Но каждый раз она отвечала: «Нет ничего лучше, чем страдать ради Иисуса». Ее страдания были реальны, крики, судороги, онемение членов, вой, харканье кровью; ее бросало с высоты в несколько метров в резервуар с водой, она ударялась… Демон заявил: «Наш хозяин почти никогда не выходит из ада. Войдя в тело арабки, он так его попалит, что потом никто не сможет прикоснуться даже к кончику ее пальца».

Одержимость проявлялась и в форме искушений: «Ты искушаешь меня против веры? — сказала малышка Мария, — но Бог во мне, я ничего не боюсь. Ты говоришь мне, что нет Бога? Я выйду в сад, чтобы созерцать творение; я вижу, как растут деревья, и от этого вида растет моя вера. Ты искушаешь меня против Церкви? Я снова выйду в сад… я войду в церковь, открою дарохранительницу и найду в ней причастие.

Ты искушаешь меня против милосердия? … Ты искушаешь меня против исповеди?..» И в заключение приведем еще несколько таких криков любви:

«Господи, страдать или терпеть поношения ради Вашей любви.

Господи, да будет Ваша воля, а не моя.

Любовь, о, любовь, тебя так и не познали!»[297]

Итак, вполне очевидно, что во всех видах подобных феноменов, экстазах, стигматах и одержимости, инициативу всегда и полностью проявляет Бог, и Он же продолжает следить за тем, как развиваются события. Мы уже упомянули те искушения, которым юной Марии пришлось противостоять, но ни словом не намекнули пока на ту помощь, которую и она сама могла оказать другим душам. Поскольку это не было связано с ее стигматизацией. Она полностью принимает это испытание, но никак не связывает его, не видит в нем способ «искупления» грешников. Единственное понятие, которое остается тут постоянным, это страдание, во всех его разнообразных формах, и, главное, конечно, любовь. Об этом и говорят, в первую очередь, все свидетельства о ней и ее собственные слова. «Малышка» Мария далеко не всегда понимает все то, что с ней происходит, но принимает все это с любовью. Мы видим, как продолжительные страдания, с их все возрастающей болезненностью и интенсивностью, приводят ее лишь к еще большему росту любви. Чем больше ее пытаются сломить и раздавить, тем сильнее она любит. Ее свидетельство уже приглашает войти еще глубже в тайну страдания. Спасает нас вовсе не страдание, но оно обязывает каждый миг, иногда минуту за минутой, секунду за секундой, либо прорастать все дальше в любовь, либо погрязнуть в бунте и отчаянии.

В испытаниях сестры Марии Иисуса Распятого ни слова не сказано о спасении душ, ради которых Христос испросил бы эти страдания. Но, конечно, в перспективе тех силовых полей, о которых мы уже говорили, тут тоже происходит излучение любви, если можно так выразиться, огромной силы, наподобие солнечного излучения. А приложение такой силы доверено Богу, Он приложит ее туда, где она нужнее всего, на всем протяжении мирового пространства, в ходе мировой истории, с Большого взрыва и до конца времен.

Джемма Гальгани (1878–1903)

Родилась будущая святая Джемма в очень верующей семье и с детства чувствовала призвание к религиозной жизни. Но Бог приуготовил ее к еще более высокому призванию: «Мужайся, Джемма, Я жду тебя на Голгофе, и к этому мигу стремится вся твоя жизнь»[298].

«Однажды, стараясь успокоиться, в момент чтения вечерней молитвы я вдруг почувствовала, что меня принимают совсем, и, второй раз в жизни, оказалась в присутствии Иисуса Распятого. Он показал мне пять своих благословенных ран и сказал: „Посмотри, дочь Моя, и узнай, что значит любить. Видишь этот крест, эти шипы, эти раны? Хочешь воистину полюбить Меня? Тогда сначала научись страдать: страдание научает любви“».

И здесь тоже всем ясно, что инициатива того, что должно произойти, полностью исходит от Бога, и что речь идет главным образом о работе любви. Что же за этим последовало? А вот что:

«Вечером меня внезапно охватило, и пораньше, чем обычно, живое чувство покаяния за мои грехи… Почти сразу за этим все силы души таинственным образом были собраны в одну точку… Вскоре эта внутренняя точка сменилась потерей ощущений, и я почувствовала, что нахожусь в присутствии Богоматери. Справа от Нее стоял мой Ангел-хранитель, который сначала велел мне прочитать отречение от грехов. Когда я закончила, Пречистая Матерь обратилась ко мне с такими словами: „Мой Сын хочет удостоить тебя благодати: сумеешь ли ты быть достойной ее?“ Нищета моя ответила вместо меня. И Она продолжила: „Я буду для тебя матерью; сумеешь ли ты проявить себя достойной дочерью?“ Протянув свой покров, Она покрыла меня. И в тот же миг появился Иисус. Его раны были отверсты, но кровь из них не текла. Из них вырывалось наружу живое пламя. В мгновение ока это пламя коснулось моих рук, ног и сердца. Я почувствовала, что умираю и