О Христе по-другому. Подлинный смысл Страстей Христовых - Франсуа Брюн

Но помимо этого в жизни многих святых (хотя не у всех) встречается еще и желание пострадать физически из любви к Богу и ради спасения душ. Такая идея добровольного страдания совершенным образом вписывается в рамки традиционного богословия. Как Христос добровольно страдал, чтобы заслужить у Отца наше прощение, так и святой подвизается страдать, объединяясь со страданиями Христа и чтобы, в свою меру, поучаствовать в нашем искуплении. И, конечно, не только западное богословие подталкивало к такой инициативе, но из свидетельств многих мистиков можно заключить, что Сам Христос предлагал это или даже требовал у тех, кто удостоился Его любви.

Святая Джемма Гальгани (1878–1903) узнала об искупительной ценности страдания непосредственно от своего ангела-хранителя:

«Он мне сказал, что наслаждается каждым из моих малейших страданий, и что они наполняют души в Чистилище… Тогда, удивившись, я ответила: „Правда, страдания тела приносят облегчение душам в Чистилище?“ И он мне сказал: „Да, да, дочь моя, даже малейшее страдание приносит им облегчение“»[276]. На самом деле, у нее было не так уж много возможностей предаваться добровольному умерщвлению плоти. Ей и без того хватило разных, сменявших одна другую болезней, чтобы доказать ее абсолютную верность Божией любви. Она всю жизнь ужасно страдала, хотя и не искала этих страданий. Стоит сразу заметить, что нигде в ее речах, ни в этом отрывке, ни в других, нет аллюзий на идею какого бы то ни было возмещения ущерба, выплачиваемого Богу. Только уверенность, что любое принятое с любовью страдание способствует облегчению душ в Чистилище. И не более того. Такую действенность страдания можно, в итоге, объяснить и в соответствии с той схемой, которую я начал вам излагать, опираясь на опыт стольких мистиков. Любовь к Богу, от слепой верности до послушания Его повелениям, может даже на расстоянии очень помочь душам, еще не слишком далеко продвинувшимся на пути духовного развития, в их постепенном и поступательном обращении.

Сестра Хосефа Менендес (1890–1923) также была поставлена на путь физического страдания Самим Христом и Богородицей. «Любящая душа жаждет страдания, — сказал ей Христос. — От страдания растет любовь. Любовь и страдание тесно связывают душу с ее Богом и там составляют с Ним одно целое».

Христос даровал ей терновый венец, и однажды Божия Матерь возложила ей его на чело:

«Посмотри, — сказала Она, — Я приношу это тебе, как нежный дар». «Она сама надела мне его на голову», — пишет Хосефа, которая повторяет Ей, как страшится она такой милости. — «Если ты откажешься, дочь моя, ты можешь потерять себя. Если согласишься, будешь страдать, но никогда не окажешься без сил. Я не оставлю тебя, потому что Я твоя Мать, и Мы оба тебе поможем».

Сестра Хосефа хорошо поняла, что речь здесь идет о «спасении душ». Но ей хотелось понять, как это работает. И тогда Христос ей объяснил, что из этих душ «многие погрязли во зле и ослеплены грехом. Они обрекут себя на погибель, если моления верной души не приведут к тому, что их сердец наконец коснется благодать».

При желании тут можно было бы развернуть богословские рассуждения в духе Гийома де Мантьера или Молинье, объяснив, что моления верной души воздействовали на Отца и тем самым добились от Него этой благодати. Но Христос говорит не это. Он говорит, что моления верной души воздействовали на сердце заблудившейся души, чтобы его наконец смогла «коснуться» благодать. Слово «наконец» подразумевает, что благодать всегда была здесь. Моления Хосефы могут добиться лишь того, что душа грешника «наконец» откроется этой благодати, позволит ей себя «коснуться». Иными словами, моления воздействуют не на сердце Отца, не на сердце Христа, но непосредственно на сердце грешника. Это именно та схема, которую я считаю верной.

Святой Жан-Мари Вианней (1786–1859), предавался суровейшей аскезе, почти ничего не ел и проводил целые часы в исповедальне, так что следы от этого отпечатывались у него на теле. Но и этого ему было мало. Он сделал себе власяницу из «широкого пояса, сплетенного из веревок, к которым были прикреплены маленькие железные гвоздики; он добавил к ним еще узкие полоски ткани, завершавшиеся остриями».

Он занимался также самобичеванием, о чем остались свидетельства очевидцев: «У него было три железных цепи, к концам которых были привязаны либо металлические пластинки, либо небольшие ключики… Мы знали, что он бьет себя правой рукой, потому что было гораздо больше крови, видной сквозь одежду, прикрывавшую левое плечо. Я думаю, что время от времени он наносил себе весьма глубокие раны, потому что кроме крови я видел там и следы нагноений»[277].

Святой Павел Креста (1694–1775) с раннего детства начал предаваться крайней аскезе, ужасавшей его отца и вызывавшей слезы у матери. Позже он питался только хлебом и луком и пил желчь, смешанную с уксусом. Но главное, он постоянно предавался самобичеванию в самых разных местах, на перекрестках, иногда даже во время проповеди. Но постепенно он словно вырос из всего этого и отказался от всех излишеств, даже сам стал давать советы сохранять умеренность: «Не предавайтесь коленопреклонению слишком долго», или: «Я хочу, чтобы большую часть службы вы молились, сидя…»[278].

Похоже, со временем святой Павел Креста понял, что значимо, на самом деле, только одно: любовь.

Святая Фаустина Ковальска (1905–1938), о которой у нас уже шла речь (мы приводили в пример, как она помогает умирающим в их последней битве), удостоилась непрерывного внутреннего диалога со Христом. Вот что однажды Он ей сказал: «Есть лишь одна цена, за которую выкупают души, — и это страдание, вливающееся в Мое страдание на кресте. Чистая любовь понимает эти слова, а вот плотская любовь никогда их не поймет»[279]. Или вот еще: «Сегодня утром Иисус мне сказал: „Чтобы спасти души, Мне нужно страдание“. Господи, сделай из меня все, что Ты хочешь! При этом, у меня не хватило храбрости попросить прибавить мне страдания, так как этой ночью еще одной капли сверх того, что есть, я бы не выдержала. Мне казалось, что мои внутренности вот-вот распадутся на куски, что это конец. И все же, Иисус хотел страдания, а не смерти»[280]. Обратите все же внимание, что и тут понять цену такого страдания может одна только «чистая любовь».

Святая Анджела де Фолиньо (1248–1309): «Поскольку я просила Бога о том, чтобы сделать угодное Ему, по милости Божией Он предстал мне много раз, во сне и наяву, прибитым ко кресту; Он велел мне смотреть на Его раны, Он