Василий Макарович - Михаил Вячеславович Гундарин

Нет уж, чёрт с ней. Не пересилить себя, не протянуть руку, чтобы взять эту проклятую бумажку. Могут ещё и не отдать. Подожди, скажут, может, кто-нибудь придёт за ней.

И поматерил же я себя! Полпути, наверно, материл. Та зелёная дурочка, если к ней ещё добавить другие, могла бы устроить дома лишний праздник. Потом стал успокаивать себя. «Ну и что? Эка потеря! Люди руки, ноги теряют, а тут бумажка вшивая».

Помаленьку успокоился.

М.Г.: Кстати, в художественном смысле это место в незаконченном сочинении – самое интересное. Сюжет мало того что «зощенковский», но ещё и повторяет коллизии рассказа «Чудик», написанного Василием Макаровичем в том же 1967 году.

А начался его 1967 год – со Степана Разина. 1 января в барнаульской газете «Молодёжь Алтая» была напечатана беседа Шукшина с В.Баулиным:

Последнее время я отдал немало сил и труда знакомству с архивными документами, посвящёнными восстанию Разина, причинам его поражения, страницам сложной и во многом противоречивой жизни Степана. Я поставил перед собой задачу: воссоздать образ Разина таким, каким он был на самом деле. <…>

Каким я вижу Разина на экране? По сохранившимся документам и отзывам свидетелей, представляю его умным и одарённым – недаром он был послом войска Донского. Вместе с тем поражают противоречия в его характере. Действительно, когда восстание было на самом подъёме, Разин внезапно оставил своё войско и уехал на Дон – поднимать казаков. Чем было вызвано такое решение? На мой взгляд, трагедия Разина заключалась в том, что у него не было твёрдой веры в силы восставших.

Мне хочется в новом фильме отразить минувшие события достоверно и реалистично, быть верным во всём – в большом и малом. Если позволят здоровье и силы, надеюсь сам сыграть в фильме Степана Разина.[274]

Первый бой, в 1967 году, Шукшин проиграл. Может быть, потому, что не рассчитал свои силы. Подготовился неважно. Был отчасти самонадеян. А может быть, стена была заведомо непреодолима. Здесь вспоминается Тарковский, который добивался разрешения на съёмку некоторых своих фильмов через Политбюро ЦК КПСС…

Хотя начиналось всё очень хорошо. Такое ощущение, что Шукшин решил одолеть эту идеологическую гору на набранной ранее скорости. Вот пошёл-пошёл-пошёл его грузовичок вверх… но потом остановился и покатился вниз. Задним ходом.

Шукшин очень быстро написал сценарий, представил его на студию. И обсуждение сценария было вполне мирным, тем более что Шукшин, в отличие от сокурсника Тарковского, не дерзил, к своим старшим (по положению, да и, как правило, по годам) коллегам не придирался. Услышал даже комплименты в свой адрес. Ничто не предвещало беды… Студия, в общем, его замыслы одобрила.

Как свидетельство этого – письмо, датированное 2 октября, от руководства студии им. Горького зампреду председателя Кинокомитета Баскакову – направляем, мол, вам сценарий для включения в план.

Вот тут и началось – пошли отзывы экспертов. Были положительные – от легендарного Алексея Каплера, от доктора исторических наук Сигурда Шмидта (сына легендарного полярника). Но негативных было больше. И ведь нельзя сказать, что сценарий Шукшина (а речь идёт, подчеркнём, именно о рассмотрении сценария, отнюдь не всей «идеи» фильма!) смешивали с грязью. Писали довольно мягко, интеллигентно. Но с однозначной оценкой. Вот цитаты:

«Жестокость – в нравах времён, но мучительство, да ещё смачно и любовно поданное, создаёт некий натуралистический перебор в сценарии».

«Я никак не могу “пережить” в этом сценарии описания зверств, хруста костей, потоков крови, порождённых самим Степаном Разиным».

«Не думаю, что автор будет доволен, если зрители отдадут свои эмоции, своё сочувствие царю и его приспешникам, объявившим розыск злодея и вора. А сейчас такая перспектива есть. Мне кажется, что этого допустить нельзя, а потому я настоятельно советую автору освободить сценарий от сцен, натуралистически и живописно рисующих жестокость Разина».

«В сценарии недостаточно чётко проявлена авторская концепция произведения… что же такое Разин и его движение? Трагедия безудержного садизма, фанатизма, стихийного бунтарства – или нечто более осознанное и потому не менее трагическое?»[275]

Сценарий был опубликован тогда же. Насколько он был «проходным»? Крамолу отыскать в нём сложно. Даже критики сценарной заявки кивали не на идеологическую ересь, а на страшный для советской культурной цензуры грех – на натурализм и жестокость. Впрочем, «инстанции» предъявляли претензии и чисто технические.

В итоге не взяли в работу – но и не уничтожили, не запретили… Всё это длилось до конца 1967 года и продолжилось в начале следующего.

Ивану Попову Шукшин писал 8 мая 1968 года – уже по результатам решения, причём писал даже без особой горечи:

Остановили – 1) историческая тема – сейчас лучше бы современность. 2) Дорого: 45 млн старых. 3) Слишком жесток Разин. Говорят, два года надо подождать. Пока суд да дело, сделаю сейчас современную картину, чёрт с ними, но борьба за «Разина» продолжается. Был тут «в верхах», говорят, поможем. Будете делать. Буду, конечно!

Шукшин, думаю, всё-таки верил в удачу – сигнал «стоп» ведь был далеко не окончательным. И был доволен, что [276]удалось опубликовать сценарий, первый опыт художественной работы на историческую тему. Сценарий и ему самому нравился, и специалисты его тоже хвалили. Очень похоже, что Шукшин был доволен, что сумел всё-таки «догнать» Тарковского с его «Андреем Рублёвым». Тоже ведь был у того «сценарий на историческую тему» – и тоже вызывал у киношного начальства неясные чувства. (Кстати, на студийном обсуждении Василий Макарович сценарий Тарковского упомянул неодобрительно – мол, народная жизнь там только фон, а для него ровно наоборот.) А что до помощи неких партийно-советских «верхов», то надежда на них была вполне в духе времени: частенько верхи и правда помогали, как, например, позже Тарковскому со «Сталкером». Но тут – не вышло…

Е.П.: И это вечная тема для дискуссии «Тарковский и Шукшин»: кто из них был не то чтобы милее, а как-то безопаснее для властей? «Социально близкий» (якобы) Шукшин или «эстет-интеллектуал» Тарковский? Тарковский, по крайней мере, мог помочь в контактах с Западом – стать фигурой напоказ. Шукшин был для широкой публики понятнее – и потому потенциально вреднее. Да и темы у него всё какие-то подозрительные, с «актуальной повесткой»… Власть бунтовать!

Так или не так, но факт остаётся фактом: «Рублёв» вышел[277], «Разин» – застрял. Пока, казалось, ненадолго…

М.Г.: В простое Шукшину находиться было