Дельфийский Оракул - Уильям Брод

де Бур не одинок и у него есть единомышленники. Черпая свои взгляды не из книг и академических споров, а из собственной практики в мире исследований материального мира, они стали подходить с прогрессивных позиций не только к глубинным проблемам философии, но и к ряду вопросов, связанных с возможностью существования теневых миров, выпадающих из поля зрения современной науки. Возможно, эти соображения не заслуживают большего внимания, чем у Майерса и Демпси, Фрейда и Доддса. Другое дело — философская значимость открытия дельфийских испарений.

Словарь определяет метафизику как раздел философии о сверхчувственных принципах бытия. Встретить эту дисциплину в программе колледжа сложно. Даже при этом она поднимает вопросы, связанные с самыми базовыми вещами вокруг нас, включая время, космос, причинность, существование, сущность и идентичность. Метафизика буквально означает после или за пределами физики. Но такое определение вводит в заблуждение, так как оказывается, что наука, невзирая на ее понимание как целостной, фактологичной и серьезной вещи, полна метафизики и эмпирически недоказуемых предположений относительно природы реальности. Исследованию подобных допущений посвящаются целые тома. Одно из таких допущений — единообразие природы. Другое — вселенная состоит из частиц, двигающихся по законам, которые могут быть полностью описаны математиками. В узком смысле метафизика выходит за пределы физики. Она безгранична.

Итак, де Бур со своими коллегами поставили под сомнение правильность придания одной из форм научного процесса, который принято называть редукцией, роли, которую по своей сути должна играть фундаментальная метафизика. С помощью этого научного метода были сделаны открытия в Дельфах. Представители точных наук, подобно некоторым гуманитариям, ценили полученное с помощью редукции практическое достижение, но выражали сомнение в правильности определения метода как главной дороги к истинному знанию.

Редукция — это процесс, с помощью которого ученые находят доступные исследованию точки в естественных системах, которые во всех других параметрах были бы едиными комплексами. Во время редукции ученые разлагают природу на составные части, спускаясь по сложной иерархии материи к тем пунктам на ее уровнях, где взаимодействие более явственное и легче разобраться в его механизмах. В конечном итоге, редукция стремится отбросить все мешающее, обнажает двигательный механизм природы.

Бесспорно, она генератор великого прогресса. Редукция установила, что большинство элементов во вселенной появилось во взрывающихся звездах, что причина многих пагубных болезней — вирусы и бактерии, что крупные землетрясения начинаются с малых толчков-взрывов в коренных породах, что молния — продукт быстрого движения сверхмалых частиц и что цвет глаз зависит от генов, которые передают наследственные черты от поколения к поколению. Таких примеров множество.

Все это достаточно просто. Редукция становится причиной расхождений тогда, когда ее сторонники предъявляют претензии на включение в нее не только физики и других естественных наук, но и громадных метафизических пространств, как они периодически делали на протяжении двадцатого века и с нарастающей бравадой последние десятилетия; в результате сложилось положение, при котором их утверждения часто принимаются за всеобщую истину. В итоге этот замечательный процесс породил противоречивое мировоззрение.

Поборники редукции утверждают, что ее многочисленные успехи говорят о том, что природа ощущаемой реальности абсолютно физическая, что ничего не существует вне элементарных сил и физических объектов и их свойств. Этот метафизический скачок иногда известен как редукционный натурализм. Как бы это ни называлось, это вера в материализм. Он перекликается и с другим «измом», сайентизмом, верой в то, что исследовательские методы естественных наук следует применять ко всем областям познания.

У редукционного натурализма множество критиков как в самом научном мире, так и вне его, совершенно очевидно, что их число росло вместе с ростом его популярности. Некоторых из них называют холистами1, других эмердженистами2. Одно из обвинений состоит в том, что дробление мира на все уменьшающиеся кусочки может привести к появлению узколобого материализма, который подает себя в качестве универсального объяснения главных вопросов жизни, но в конечном итоге не может ответить на них, заменяя на бесконечные повторы скептических исследований и на то, что религиозные критики называют пустым секуляризмом.

Обвинения повторяет популярная литература. Дэн Браун в своем бестселлере «Ангелы и демоны» устами главного героя, папского камерария, высмеивает механистическое дробление объекта в научном исследовании. Это действие, говорит клирик, «лишило нас чуда. Наши восходы солнца сведены к длине волн и частотам. Сложности мироздания раскрошены до математических уравнений».

Спор может быть горячим, вопросы запутанными. Но его метафизическая суть остается сравнительно простой. Редукционисты рассматривают сложные системы как сумму их частей, холисты — как нечто большее, настаивая, что новые свойства, уникальные явления и нематериальные качества появляются на более высоких уровнях организации.

Прекрасный пример тому вода. Ее молекула состоит из двух атомов водорода и одной кислорода и сама по себе обладает немногими явными характеристиками. Но сложите вместе триллионы молекул воды, и начнут происходить удивительные метаморфозы: вода начинает капать, плескаться, хлюпать, журчать, искриться, замерзать, причем в определенных условиях она способна превратиться в снегопад, состоящий из снежинок, каждая из которых имеет неповторимую форму. Другие условия могут спровоцировать разрушительные ураганы. Другими словами, вода в большом объеме проявляет свойства, которые превосходят свойства самой молекулы воды. Свойства воды и ее поведение превосходят свойства и действия ее частей. Примеры такого приращения свойств могут представлять собой явления самой высокой сложности, где новые свойства делаются совершенно экзотическими и непредсказуемыми, как мы видим с наиболее сложными явлениями — жизнью и человеческим сознанием. Некоторые аналитики называют это божьим промыслом. Но трансцендентные качества не нуждаются в мистике. Возьмем информацию. Она может существовать независимо от любого определенного физического объекта, как текст в книге, импульсы в компьютере или химические соединения в мозгу. Но эти разнообразные элементы, коренясь в физических объектах, могут обладать более мощными свойствами, временами несравнимыми ни с чем. Они могут, к примеру, передавать нюансы сонаты Баха, сонета Шекспира или портрета Рембрандта. Это только пример трансцендентности материального мира.

Редукционисты признают прирост таких сложных свойств, но совершают метафизический скачок и продолжают утверждать, что по своей природе он абсолютно материален и сводим к различным аспектам материи. В качестве доказательства они ссылаются на формы научного анализа, которые могут развиваться в направлении, противоположном редукции, но все равно стремятся поставить все на твердую основу рационализма. За последнее время этот путь озарил несколько новых областей научного познания. Теория хаоса, комплексная теория и их ответвления, теория эмерджентной эволюции исследуют, как из простого могут создаваться неимоверные структуры вроде муравьиных колоний, человеческого мозга и городских кварталов. Защитники этих позиций говорят, что работа набирает темп и нужно ждать потрясающих прорывов в объяснении хитросплетений вселенной.

Но пока успехи в предсказании свойств наращивания были в